Пошли на второй приступ, ан и тут осечка. Мало того что то и дело щелкают спускаемые тетивы, да после каждого щелчка кто-то валится наземь, сраженный железной стрелой, а тут еще и грохот страшенный раздался и молоньи невесть откуда ударили. И так метко, что еще с десяток головорезов сгинуло навеки, да столько же, жалобно стеная, на земле валяться остались. Не иначе как сам Перун в гости пожаловал, а уж на чью сторону встал — тут и к гадалке не ходи. Вон они, лежат родимые, и все как один из штурмующих.
Вдобавок молоньи эти еще и ямины огромадные в земле пробили, да не одну, а пяток. Из ямин же тех дым повалил — черный такой, удушливый, горьковато-кислый и серой приванивает. А ведь всем ведомо, что такая воня только из пекла может быть, где сера круглый год в адских кострах полыхает. Получается, что ямины те не простые, но дыры, кои в преисподнюю ведут, чтоб чертям сподручнее было свежих покойничков в гости к себе затаскивать. Опа, а вон и чья-то черная рука из ямы высунулась, пытается наружу выбраться. Господи, зришь ли ты раскаяние искреннее?! Спаси и сохрани, не дай грешным душам получить все, что они заслужили!
А тут еще и из третьей сотни народец вернулся. Не все, конечно, а две трети. Прочие лежать остались, кто стеная, а кто бездыханным, ибо не вышло у них украдкой, да и не могло выйти, потому что там народ то и дело горящие головни в темноту пускал, высматривая подкрадывающихся. И высмотрели, а потому Плетень, что ими командовал, плюнув на повеление Гремислава, повелел идти по-простому, всей гурьбой — авось получится. А дальше все как и перед воротами, только залпов не давали, а били как придется.
Словом, когда забрезжил рассвет, под стенами Ожска и во рву валялось и плавало не менее полусотни трупов, да столько же тех, кто вопил от боли. Гремислав бы и еще раз бросил на стены своих людишек — а чего их жалеть, бросовый народец, — да чуял, что больше не пойдут. Одно дело над смердом простым измываться, калиту у купца беззащитного отнять, бабу слабую ссильничать, и совсем иное, когда вот она, смертушка твоя железная, из рук бугая-кузнеца на тебя уставилась.
Потому Гремислав и махнул рукой на мальца. Теперь лишь бы в хранилище попасть да готовых гранат оттуда набрать — всё выгода. Первые двери давно снесли, а вот вторые еще держались. Еще немного, пара ударов… Все, рухнули.
Но и тут получилась промашка. Сергий, понимая, к чему дело клонится, тоже не дремал и давно уж повелел, чтоб по крыше хранилища били болтами с зажженной паклей. Крыша, конечно, тоже была обита листовым железом, но тонким — обычной стрелой не пробить, а вот железной, пущенной из самострела, запросто. И к тому времени, когда рухнула вторая дверь, крыша полыхала вовсю, да с такой силой, что войти внутрь не решались и самые отчаянные.