Пытаясь сохранить остатки мужества и не давая себе впасть в глубокое бесполезное отчаяние, он с благоговением поцеловал край синего плаща богородицы.
— Об одном прошу… — Слова давались Ингварю с трудом. Вместо этого хотелось рвать и метать, грызть землю, а еще лучше впиться зубами в глотку ненавистного врага, который стоял тут же, совсем рядом, только протяни руку и коснешься. Но Ингварь был князь и старался все время помнить об этом. Вот потому он и шел, с его точки зрения, на откровенное унижение. — Отсрочь свою волю хоть малость. Для пешцев моих все ясно, а дружине время надобно, чтоб обдумать все как следует. Про воевод с боярами и вовсе молчу. Сразу поведаю — неволить никого не стану, потому, ежели кто восхочет к тебе на службу перейти, — путь чист, но время поразмыслить им надобно.
— Это верно, — охотно согласился Константин. — К утру как раз и ладьи с Ольгова подгонят. Будет на чем отъехать.
Процедура с клятвой для него тоже была тягостна. Не нравились ему ситуации, в которых приходилось припирать человека к стенке и диктовать свои условия. Нет, если бы сейчас перед ним стоял какой-нибудь подонок или мерзавец — одно. Тогда Константину было бы наплевать. Но Ингварь был чистым, порядочным человеком, и, ломая этого парня, выкидывая его из города и вообще из рязанской земли, Константину попутно приходилось ломать еще и себя. Он, конечно, понимал, что поступить так требуют интересы даже не Рязанского княжества, а всей Руси, но легче от осознания необходимости всего происходящего ему почему-то не становилось.
— Дружине моей и боярам с воеводами тоже до утра о многом помыслить надобно. Идти со мной или оставаться, а если идти, то куда? Кто нас ждет? — продолжил Ингварь.
— И тут все верно. Однако думается, что до утра времени с избытком?
— А я большего и не прошу. Токмо остатнее — дозволь икону эту с собой взять. Она у нас от отца к сыну переходит. Ею еще Глеб Ростиславич моего деда Игоря Глебовича благословил. И матушке нашей она дорога как память.
— И икону бери. Мне она без надобности, — не препятствовал Константин. — Пойдем, провожу тебя до коня.
«Ну ничего, — стрелой металась в мозгу Ингваря злая, колкая мысль, — роту в том, что не приду более на землю рязанскую, я не давал, а владимиро-суздальские князья давно на Рязань недобро косятся. Дадут мне рать в помощь, а они — не наши… лапотники. Жаль токмо, что я сразу к словесам Онуфрия не прислушался, надо было еще по осени их зазвать. Эх, Кофа, всем ты хорош, да и яко воевода тож из первых, а вот тут сплоховал со своим советом. Не след, не след… Ну и пущай. Теперь уж точно… след».