Чего греха таить, Рязанское княжество и впрямь было бы неплохим выходом, но и то, что предлагал Андрей, не лезло ни в какие ворота. К тому же пока многое было неясно — сколько сил у младшего Ингваря, решится ли он вообще на войну со своим двухродным стрыем. А главное — будет ли просить помощи у соседей? А если будет, то у каких?
По всему выходило, что у владимирцев, поскольку с черниговцами его сближало лишь наличие общего пращура Святослава Ярославича, вот и все, а кроме того, уж больно много там ныне скопилось безудельных княжат или сидящих на таком крохотном уделе, что только смех. Следовательно, обратись Ингварь к ним, — не миновать делиться. И хорошо делиться.
У владимирцев иное. У них своей земли в избытке. А вот захотят ли они подсобить меньшому Ингварю? Зять его, Константин Всеволодович, ныне и носа не высовывает из своего любимого Ростова, опять же хворает шибко, как ему дочь писала. Да и миролюбив он — не только сам не пойдет, а и прочим может воспретить, хотя тут как сказать… Юрий своего старшего брата скорее всего послушается, а вот Ярослав… Этот горяч, может и на запрет наплевать.
Словом, вопросов имелось много, пожалуй, слишком много, а вот ответов на них — ни одного, так что рассуждать обо всем этом можно хоть до бесконечности — все равно без толку. И Мстислав Романович еще раз протяжно вздохнул, тем не менее подтвердив свое окончательное решение, которое в последние годы все чаще и чаще срывалось с его губ:
— Обождем малость. Тут горячку пороть — себе дороже выйдет, а посему отложи эти блины до другого дни. — И как бы в свое оправдание он еще раз напомнил сыну: — Вон, все помалкивают — и черниговцы, и владимирцы. Выжидают. И нам тако же надобно…
— И сколь ждать? — грустно спросил Андрей.
— Сколь? — Мстислав Романович задумался, но ненадолго, почти сразу отыскав единственно правильный ответ. — Так ведь я уже тебе поведал — пока Мстислав Удатный свое слово не огласил. Нынче, как ни крути, все от него зависит.
— Понятно. — Андрей поднялся с лавки и обреченно вздохнул. — Вот тебе, сынок, кукиш, чего хотишь, того и купишь.
Мстислав Романович в ответ развел руками:
— Жизнь, она такая. Не все в ней сбывается, чего желается.
Киевский князь, как умудренный опытом человек — как-никак разменял седьмой десяток, — говорил разумно, взвешенно и толково. Все в его словах было правдой, кроме одного — и в Черниговском, и в Новгород-Северском, и во Владимиро-Суздальском княжествах все было далеко не так тихо, как ему казалось. И там вот уже который день судили и рядили — как быть дальше.