— Ну слей, — согласился он, украдкой покосившись по сторонам — ежели парни узрят, как тут подле него Берестяница увивается, чего доброго, на смех поднимут.
Однако вокруг никого не увидел и успокоился. С наслаждением сполоснувшись ледяной водой, взял из ее рук красиво вышитый рушник с цветным узором по краям и яркими цветами посередине, торопясь, вытерся и протянул обратно, не преминув при этом похвалить:
— Эва какой он у тебя баский. Такой и князю подать незазорно.
— Правда по нраву пришелся? — смущенно улыбнулась Берестяница, не торопясь принимать рушник. Вместо того она, покраснев, предложила: — А ты себе его возьми. Утереться там, али еду завернуть. А ежели, не дай бог, случится чего, ты им и перевязаться сможешь.
— Да ну, — стал было отнекиваться Любим.
— Бери-бери, не забижай. То от чистого сердца тебе. А на узор глянешь — хороводы купальские вспомянешь, ну и… — Она густо зарделась и, не договорив, резко повернулась и заторопилась прочь к своей избе.
Любим растерянно посмотрел ей вслед, потом перевел взгляд на рушник, секунду постоял в нерешительности, но потом, махнув рукой, накинул полотенце на плечо и пошел в избу, успокаивая себя тем, что имени дарящей на рушнике не написано и кто там будет знать-ведать, чья рука его вышивала.
Однако все вышло не так. Первой все поняла бабка Забава. Любим этого не узнал, потому что старая женщина вновь благоразумно решила промолчать. Зихно же, узрев рушник, заявил, что когда он уходил с князем Глебом Ростиславичем, то у него ими был набит весь мешок, и посетовал, что внук пошел не в деда — всего с одним и уходит.
А вот Гунейка рушник признал сразу. Так уж не свезло Любиму, что этот насмешник самолично видел, зайдя на днях в хату Берестяницы, как девка заканчивала его вышивать. Потому и всплыло тут же на привале в памяти у Гунея при одном только взгляде на тонкое беленое полотно, кто мог его подарить.
К тому же завистливый парень с самого утра хотел как-то уличить, высмеять Любима, чтоб не больно-то задирал нос, таская в деревянных ножнах свой славный меч, равного которому не было, пожалуй, даже у прибывших дружинников. А тут оказалось, что и повода искать не надо, — вот она, работа Берестяницы.
Впрочем, долго ему шутить не пришлось, да и огрызнуться Любим успел лишь разок, так как вскоре к ним подошел Бажен и, кивая на торчащую из грубых ножен рукоять, хмуро потребовал:
— Покажь.
Любим, чуточку стесняясь, извлек меч, досадуя, что вчера так и не смог вычистить клинок, чтоб тот равномерно блестел, но дружинник поначалу не сказал про это ни слова, лишь спросил: «Откуда?» Пока Любим пояснял, что взят он с бою еще его дедом Зихно на каком-то боярине, случилось же это лет с полста тому назад, завистливый Гуней мигом углядел разводы и, торжествующе ткнув в них пальцем, заметил что-то колкое про то, что он был бы еще краше, коли достался более заботливому хозяину.