Барч кивнул: «Все это достаточно просто».
Пару секунд она внимательно наблюдала за ним, после чего спросила: «Куда мы направляемся?»
«В бар Прохвоста Келли — он на другом берегу залива, напротив Сан-Франциско. Или ты хотела бы полюбоваться на более пристойное ночное времяпровождение туземцев?»
«В том, что касается выбора любопытных явлений, мне придется положиться на ваше суждение».
«Мне трудно о чем-либо судить, не разобравшись в твоем умонастроении. Сколько тебе лет?»
«Пятьдесят два года». Заметив явное изумление Барча, она пояснила: «В земном летоисчислении это соответствует примерно двадцати годам».
«Твое имя почти непроизносимо, — сказал Барч. — Я буду звать тебя «Эллен»».
В полутьме кабины трудно было определить выражение ее лица: «Как вам угодно».
На полоске альтиметра появился зубчатый черный график прибрежных холмов.
Под ними распростерся длинный ковер огней: Сан-Леандро, Окленд, Беркли. Барч пролетел над побережьем залива на высоте примерно трехсот метров, после чего повернул направо и вниз, к авеню Сан-Пабло: «Думаю, там найдется свободное место, где можно будет оставить яхту. Да, вот здесь!»
Он опустил машину за вереницей эвкалиптов: «Приступим к нашей экскурсии».
Из бара Прохвоста Келли по всей улице разносилась громкая бесшабашная музыка.
«Любопытный ритм, — заметила Комейтк-Лелианр. — Надо полагать, местные жители исполняют интерпретационные танцы с примесью сексуального символизма».
«На этот счет ничего не могу сказать. По меньшей мере, их танцы энергичны. Но я в самом деле хотел, чтобы ты послушала эту музыку — может быть, ты ничего такого раньше не слышала».
Девушка прислушалась: «Восьмиголосие, насколько я понимаю?»
Рой Барч наставительно возразил: «В ансамбле только семь инструментов».
«Но один из них — по звучанию напоминающий арфу — играет в два голоса».
«А, фортепиано! — Барч внезапно огорчился. — Так что же, зайдем туда?»
Он провел ее к столику в полутемном углу. Семь человек на эстраде играли на трубе, тромбоне, кларнете, фортепиано, барабанах, банджо и тубе — играли блестяще и выразительно, с вызывающей возбуждение живостью.
Наклонившись к уху лектванки, Барч сказал: «Это джазовый ансамбль «Йерба буэна». Они играют пьесу под названием «Усталый блюз»».
«Мне она вовсе не кажется усталой».
«Нет, конечно — это скорее шуточное наименование», — Барч повернулся к эстраде.
Музыка достигала кульминации: труба звенела, как источник чистой металлической энергии, тромбон отвечал темными, грубоватыми и хрипловатыми тонами, кларнет взлетал пассажами, как огненная птица. Прозвучал заключительный смешанный аккорд, подчеркнутый слепящим взрывом тарелок; слушатели вздохнули, высвобождая напряжение — каждый по-своему.