«Такие сверла несомненно понадобятся, — Размазня указал на одну из строк в списке. — Фрезерные станки также не помешали бы».
Барч хрюкнул: «Вы, ленапи, хуже лектванов! Ваши мозги прогнили, вы не можете думать ни о чем, кроме того, что ваши предки бубнили на протяжении последнего миллиона лет. Тебе когда-нибудь приходилось слышать о способности импровизировать?»
Инженер поморщился.
«Полировальные подушки. Какого черта вам понадобилось что-нибудь полировать? Выбрось их из головы! Молотки стандартных размеров? Возьми камень и колоти им, пока не заколотишь! Подъемник? Подвесь стропила под воздушным плотом! — Барч с отвращением скомкал испещренный символами лист. — Я тебе скажу, чтó ты получишь: сварочные аппараты, листовой металл для палубной обшивки и атомное топливо для двигателей. Перед тем, как все будет готово, придется, скорее всего, угнать еще пару барж — с них вы сможете снять любые необходимые запчасти».
Размазня тяжело уселся на скамью, потирая лоб: «У вас, мягко говоря, необычное представление о комфортабельном космическом полете».
«Меня не интересует комфорт. А теперь возвращайтесь в Большую Дыру и начните устанавливать содержатели — столько, сколько понадобится, чтобы все мы могли дышать, пить и есть. Кроме того, принесите один из них сюда, в трапезную — это избавит нас от необходимости охотиться, рискуя стать добычей клау».
Инженер ушел. Глядя ему вслед, Барч заметил Тыка, тихонько проскользнувшего в «трапезную». «Тык! Иди-ка сюда», — позвал Барч.
Пилот бочком присел на скамью, не проявляя энтузиазма.
Барч взглянул в его осунувшееся лицо со впалыми щеками: «Что тебя беспокоит?»
«Я ощущаю давление времени. Я чую запах смерти. Если бы мне вернули талисман судьбы, я готов был бы броситься в огонь и воду, меня ничто не остановило бы».
«С какой-то точки зрения это так, — задумчиво произнес Барч. — Но талисман оказывает надлежащее воздействие, даже если остается в моем распоряжении. А теперь расскажи мне, где лучше всего украсть сварочное оборудование...»
Дождь заливал долину Палкваркц-Цтво — погружавшаяся в сумерки пелена туч волочила за собой траурные темно-серые хвосты. Горные склоны казались смутными нагромождениями тающего черного сахара; длинные черные листья раскачивались и шлепали, стряхивая потоки воды.
Барч, Тык и Кербол улетели на воздушном плоту час тому назад. Ленапи сгрудились за столом в глубине нижней пещеры, возбужденно бормоча, постукивая по столу проворными маленькими пальцами, время от времени сверяясь с расчетами, испещрявшими пергаментную бумагу. Лкандели Сцет, музыкант с печальными глазами, сидел в расшитой черными и зелеными узорами блузе, извлекая из натянутых на резонатор струн заунывно вибрирующие звуки. Рядом присели на корточках три кальбиссинийца, выдувавшие между пальцами протяжные аккорды, напоминавшие тембром орган. Горбоносый спланг Чеврр пригнулся у костра, зашивая жилой прореху в кожаных гетрах; пляшущее пламя отбрасывало глубокие шевелящиеся тени на его исхудалом скуластом лице. Плоскорожа лежал животом на скамье — лысые женщины массировали ему спину. Неподалеку продолжалась не слишком азартная игра в кости. Волновался только Педратц — потому, что он, в отличие от других игроков, истолковывал расклады костей как знамения, предвещавшие будущее.