Под плотом тянулись тускло фосфоресцирующие, как дохлая рыба, прибрежные грязевые топи; впереди темнели хребты Паламкума. «Я настолько привык здесь жить, — думал Барч, — что возвращение к пещерному существованию кажется мне возвращением домой. Теперь можно немного отдохнуть». Пальцы его правой руки, невольно сжавшиеся в кулак, разжались. «Если мы проведем пять лет в космосе, весь первый год я просплю, — пообещал себе Барч. — Отдых, сон! Больше никаких ночных полетов, никаких диверсий, перестрелок, рискованных планов...»
Внизу проползли одинокие огни каменоломни; Барч пролетел над перевалом хребта Кебали и начал длинный пологий спуск в долину Палкваркц-Цтво. Он заметил, что вечная пелена туч слегка посветлела. Неужели ночь прошла так скоро?
Он уже видел разрушенный взрывом утес напротив пещеры, обожженный обстрелом клау плоский уступ, черную прореху в стене Большой Дыры.
Барч опустил воздушный плот на землю, соскочил с него и бегом поднялся по склону к расщелине, ведущей в пещеру. Он свистнул, чтобы предупредить часового о своем прибытии, но никто не вышел навстречу.
Достигнув расщелины, он тут же остановился и нахмурился. В узком извилистом проходе не было привычных пляшущих отблесков пламени. Почему бы они дали костру погаснуть? Почему бы они погасили светильники?
Барч зашел в «трапезную». В очаге тлели угли. «Эй! — позвал Барч. — Куда все подевались?»
Ответа не было — ни шепота, ни бормотания, ни малейшего звука. Барч пробежал вверх по внутреннему проходу в Большую Дыру. Через прореху в стене верхнюю пещеру озарял унылый серый свет. Сдвоенной баржи не было. Большая Дыра опустела.
Барч медленно подошел к наружному проему. Его существенно расширили. Он взглянул на небо. Порывистый ветер гнал над горой Кебали сплошную пелену туч.
Вернувшись в нижнюю пещеру, Барч присел на скамью и приложил ладонь ко лбу. Угли мерцали, потрескивали и, один за другим, гасли. Барч сидел один в прохладной тишине.
Серый дневной свет просачивался через входную расщелину. Барч поднялся на ноги и медленно вышел наружу. Ударив обрубком левой руки по скале, он не почувствовал никакой боли. «Что ж, — произнес Барч. — Вот таким образом!»
Барч долго стоял перед входом в пещеру. Накрапывал косой, гонимый ветром моросящий дождь — настолько холодный, что он казался скорее мокрым снегом. «Надо полагать, на Магараке начинается зима», — подумал Барч. Лиловато-серая пелена тяжелых туч клубилась, задевая за горные хребты. Ущелье в низовьях долины почти скрылось в тумане; длинные черные листья деревьев, сплошь покрывавших склоны, развевались и похлопывали на ветру.