Марк поежился. Такие слова произносятся тысячу раз в день, но кто-то в Вашингтоне, произнося их, имеет в виду нечто конкретное...
Машина завернула за угол.
— Тринадцать долларов,— сказала сигара.
Марк протянул пятнадцать долларов за прозрачную перегородку, которая отделяла водителя от пассажира, и вылез из машины. Грузный мужчина пятидесяти с лишним лет в твидовом пиджаке подошел к нему. Марк забыл, как холодно может быть в Нью-Йорке в марте.
— Марк Эндрью?
— Да. Рад видеть вас. Ну и глаз у вас.
— Когда всю жизнь проводишь рядом с преступниками, то и думать начинаешь, как они.— Он коснулся рукой пиджака Марка.— Джи-мены стали одеваться куда лучше, чем в мои времена.
Марк несколько смутился. Стампузису, стало быть, известно, что агентам ФБР платят почти вдвое больше, чем полицейским в Нью-Йорке.
Вскоре они оказались в небольшом уютном зале с кирпичной кладкой стен. Высокий стройный итальянец провел их к угловому столику; чувствовалось, что Стампузиса здесь знали. Он не стал утруждать себя изучением меню.
— Рекомендую креветки в маринаде...
Марк последовал совету, заказав еще пол графина кьянти. Стампузису принесли коктейль «Кольт-45». Во время еды они болтали о пустяках. После двух лет работы с Ником Стеймсом Марк знал этот восточный обычай — никогда не мешать разговоры о делах с удовольствием от хорошей еды. Кроме того, Стампузис приглядывался к нему, и Марку было необходимо завоевать его доверие. Когда наконец Стампузис одолел огромную порцию «забальоне» и ему принесли двойной кофе-«эспрессо», он внимательно посмотрел на Марка и заговорил совсем другим тоном:
— Вы работали с великим человеком, с юристом редкого класса. Будь хоть десятая часть вашего ФБР так же умна, тонка и сообразительна, как Ник Стеймс, вашему каменному паноптикуму было бы чем гордиться.
Марк посмотрел на него, собираясь ответить.
— Нет, нет, ничего не говорите мне о Нике; достаточно того, что вы здесь из-за него, и не пытайтесь заставить меня изменить свое мнение. Я занимаюсь уголовной хроникой уже больше тридцати лет, и единственное, что изменилось в ФБР и мафии, так это то, что оба они становятся больше и сильнее.— Он поднес ко рту чашечку кофе и с шумом втянул в себя ее содержимое.— Ладно. Чем я могу вам помочь?
— Я хочу получить от вас два блока информации. Во-первых, кто из сенаторов поддерживает тесные связи с организованной преступностью? И во-вторых, каково отношение преступного мира к биллю о контроле над продажей оружия?
— Ну и размах! С чего бы начать? На первый вопрос легче всего ответить прямо и недвусмысленно. Думаю, что не меньше половины сенаторов имеет тесные связи с организованной преступностью, которую я называю мафией, хотя название несколько устарело. Многие даже не подозревают об этом, но если вы пристально изучите доходы крупных бизнесменов и больших корпораций, прямо или косвенно связанных с преступностью, то даже президент может оказаться связанным с нею.