Неожиданная мысль осенила мою голову. Старик был без собаки. Ясно, что собака осталась дома. План таков: немедленно задушить негодную собаку и оставить на ней записку: «Разница между собакой и старым ослом заключается в том, что сначала душат собаку, а затем старого осла».
— Мария, клянусь вам, что за ваше оскорбление будет злая месть! — крикнул я, выбегая из дому. В один момент передо мной мелькнули сад Марии, забор и сад соседа. Спрыгнув в его сад, я схватил вчерашнюю лестницу и побежал с нею к дому, приставил к балкону второго этажа и взобрался на балкон. Я очутился в доме старика. Он жил один — это было известно, и я никого не боялся встретить. Нужна была мне лишь собака, и я ждал, что она с лаем бросится на меня. У меня не было даже ножа, но я готов был расправиться с ней голыми руками. Однако собака почему-то молчала, может быть, спала; я быстро вошел с балкона в первую комнату, единственную в верхнем этаже. Это была спальня старика. В спальне было тихо и пусто. Я сбежал в нижний этаж, но и там царствовала тишина. Лунные лучи, падая через окно, длинными полосами освещали комнату. Я толкнул дверь в последнюю комнату и вошел в кабинет, но и в кабинете не было собаки. Собака убежала за хозяином, я, видимо, не рассмотрел ее, когда увидел на улице старого скрягу. Безумная ярость овладела мной: я здесь, внутри жилища, можно сказать, в сердце врага Марии — и не могу привести мой план в исполнение! Изо всех сил я ударил кулаком по столу, и в этом ударе вылилось все мое бессильное бешенство. Вдруг взгляд мой упал на бумаги, лежавшие на столе. Это было пресловутое завещание. Я кинулся к нему и схватил кучу исписанных листов. Может, это было и не завещание, по крайней мере тут было слишком много листов и слишком мелко они были исписаны. Даже наверное это было не завещание — я называл его завещанием, потому что так мне говорила Мария. Не все ли равно? Резким движением я выдрал оттуда целую пачку и, скомкав, сунул ее в карман и другим движением перевернул чернильницу на остальное.
В тишине раздался стук отворяемой калитки. Старик, неизвестно почему, уже вернулся. Опрометью я кинулся наверх и очутился в спальне. Здесь я остановился. Нельзя было выходить на балкон, пока хозяин не вступит в дом, иначе он мог меня увидеть. Я напряженно прислушивался. В тишине явственно прозвучал сначала шорох вставлявшегося в скважину ключа, потом два звучных оборота. В туже минуту пудель с громким лаем бросился наверх. В один прыжок я был на балконе. Спустившись в сад, я схватил лестницу и, держа ее в руках, побежал к забору, но на этот раз не к тому, что граничит с Марией, а к выходящему на улицу. Пудель уже стоял на балконе, его бешеный лай заливал весь сад и всю окрестность. Я спрыгнул с забора на улицу и оглянулся вокруг. Ни души не было на ней. Никто не видел моего появления из чужого сада. Я прошел несколько шагов и скользнул в калитку к Марии.