— Могу я узнать, какими способами ты вопрошаешь своих богов? — осведомился Константин.
Старик поморщился и ответил уклончиво:
— Боги есть разные. Можно погадать на потрохах молодого поросенка, который еще не стал настоящим секачом, в особо важных случаях в жертву приносится конь. Но зачем тебе это? — вновь насторожился он.
— Я хочу знать, что ответят тебе завтра боги, — медленно произнес Константин.
— Кто может угадать их волю, — осторожно произнес жрец. — Хотя, зная, что они не кровожадны, я не удивлюсь, если даже Перкунас скажет свое слово в пользу мира.
Константин удовлетворенно кивнул.
— Думаю, что это будет мудрый ответ, — произнес он.
— Но наша земля скудна, — продолжил жрец. — Со всех сторон нас окружают враги, которые хотят уничтожить наших богов. Вот почему я могу только догадываться о воле богов, но предсказать ее заранее мне не под силу. Даже у тебя помимо священного знака на груди под рубахой спрятан еще один — чуждого нам Криста. Какой из них сильнее, какой победит — я не знаю. Да ты и сам этого не ведаешь, — и он испытующе посмотрел на своего собеседника.
— Я могу тебе ответить, — твердо произнес Константин. — Не победит никто, потому что боги не враждуют между собой. Война — удел людей. Ты мудр, и потому я буду говорить с тобой открыто. Слушай меня и поверь, что я не таю черных мыслей.
Говорил Константин долго. От той первоначальной речи, которую он заготовил, когда приехал на первое свидание с ятвяжскими старейшинами, не осталось и следа. С тех пор он многое увидел, многое переосмыслил, часть прежних аргументов заменил на более веские и убедительные, а часть просто выкинул.
Он не кривил душой, рассказав о своих выгодах, хотя они в рассказе Константина получились несколько бледными и размытыми по сравнению с теми, которые получали племена, вступающие в состав Руси, а особенно их, если можно так выразиться, гражданская и духовная знать — старейшины и жрецы. Ведь тем воинам, которых Константин предполагал брать к себе в обучение, а потом и в войско, плата предполагалась в половинном размере. Вторая же половина предназначалась всему племени, и распределять ее будут именно они, а кто платит — тот и заказывает музыку.
Жрец не пытался его перебить. Лишь дважды он задал уточняющие вопросы и каждый раз, получив на них исчерпывающие ответы, удовлетворенно кивал, продолжая слушать и размышлять.
— Завтра я соберу тех старейшин, которые смогут добраться сюда к вечеру. Мы будем говорить, и ты повторишь им все то, что произнес сейчас. Если они согласятся, тогда мы соберем всех остальных, — с этими словами криве-кривейо поднялся и молча двинулся прочь от священного костра.