Возвращаться в это время обратно на Урал нечего было и думать, и Слан попросился в Киев, повидаться с родичами. Тревожила забота за отца с матерью, за меньшую сестрицу, прозванную в тон самому Слану Вьялицей[117].
Константин не только охотно отпустил его, но и помог, причем не только гривнами, но и конем. Выведенные из царских конюшен жеребцы были и впрямь хороши по всем статьям. Такие пришлись бы впору не только обычному дружиннику или, скажем, сотнику, но и тысяцкому.
— Выбирай сам, — кивнул в их сторону Константин. — Любой из них твой. Хочешь — рыжий, хочешь — вороной.
— И чалый? — недоверчиво спросил Слан.
— Я же сказал — любой, — повторил Константин, и Слан, сам не веря счастью, выпавшему на его долю, на негнущихся ногах медленно двинулся к стройному жеребцу с серебристой гривой.
Взамен государь попросил о небольшом пустячке — передать грамотку купцу, живущему на Подоле. От селища, куда собирался Слан, до самого Киева было не столь далеко, всего-то верст пятнадцать, а то и меньше — кто их там мерил, так что выполнить просьбу не составляло труда.
Если бы не поджимало время, то Константин не стал бы так рисковать своими людьми, посылая к ним не до конца проверенного человека, но необходимо было срочно выяснить, что именно замыслили против него киевский и смоленский князья вкупе со своевольными новгородцами, а вестей все не было и не было. Те же, что приходили, были самого общего характера — да, недовольны, да, ворчат, вот и все новости.
Но если уж даже Ингварь Ингваревич и его брат Давид вместе с переяславскими Константиновичами морщились от нововведений Константина, то от остальных князей следовало ожидать бунта.
Каждый князь, согласно царскому повелению, мог иметь дружину любой численности. Но если число воинов превышало пять сотен, то «лишних» предстояло кормить самому князю. К тому же в случае каких-либо боевых действий главным начальником и над ними, и над самим князем был царь.
Мало того, с налога, который вводился в городах, князь не получал ни единой куны. Все деньги уходили на содержание ополчения, которое по-прежнему дважды в год собирали на учебу царские воеводы. Сюда входило обеспечение продовольствием, вооружением и конями.
Все остальное шло на благоустройство самого города — обновление крепостных сооружений, строительство дорог и мостов, чистоту улиц, расходы на медицину, образование и дома призрения для сирот и стариков, а также общественные склады, где должен был храниться месячный запас продовольствия на случай вражеской осады или какой иной беды.