Только успевай отвечать.
Одно расстраивало — не велел боярин Юшке в ответ о родичах Юрия расспрашивать. Намекнул, что этим лишь в тоску мальца вгонит, ибо не все с ними ладно.
Ну и пускай.
Зато Юшка в другом озаботился — коль беречь, так уж беречь, чтоб ни одна собака косо не глянула.
Никогда у Отрепьева младшего брата не было, зато теперь, считай, появился, и, не приведи господь, изобидит кто — сразу со старшим дело иметь придется.
Правда, никто и не пытался забижать, о чем Юшка в глубине души немножечко жалел.
А чтоб будущий царь окончательно уверился в своих догадках, Федор Никитич в довесок к Отрепьеву придумал и еще кое-что.
Девятнадцатого октября, в день рождения угличского царевича, он вручил Юрию массивный золотой крест, усыпанный лалами и яхонтами.
Не поскупился Федор Никитич, хотя денег было жалко, но если нужно для дела…
К тому же все непременно окупится, да еще с немалой резой[56].
А коль ничего не выйдет, то, скорее всего, о деньгах жалеть будет просто некому.
— То не подарок, — пояснил Романов. — На самом деле я его просто берег для тебя. Ныне время пришло.
— А кто же мне его?.. — спросил Юрий. — Батюшка?
— Нет, то крестильный, — пояснил Федор Никитич. — Ну-ка, дай еще раз взгляну на солнышке. — Он с самым серьезным видом внимательно осмотрел крест, после чего задумчиво произнес: — Чудны дела твои, господи. Помнится, в точности таким же одарил своего крестника князь Иван Федорович Мстиславский, упокой господь его душу. Я тот крест хорошо помню — точь-в-точь с этим. А ведь сказывают, что даже один и тот же мастер два похожих никогда не срабатывает — непременно где-то что-то поменяет, а вот поди ж ты…
— А кто был его крестник? — выдохнул Юрий.
— А я нешто не обсказал? — простодушно удивился Федор Никитич. — Да последний сын царя Иоанна Васильевича, угличский царевич Димитрий. Он же первые полтора года тут в Москве проживал вместях с матерью-царицей, а уж опосля, когда царь богу душу отдал, их в Углич и сослали.
— А ведь ныне день, когда он родился, — задумчиво произнес Юрий, и глаза его загадочно блеснули.
«Ну слава тебе, господи, сам вспомнил, — с облегчением подумал Романов. — Значит, мне о том повторять не понадобится».
— Ишь ты, и впрямь совпало, — произнес он, удивленно покачивая головой. — Эвон как оно… — И посоветовал: — Ты покамест о кресте боле никому не сказывай. А уж про царевича угличского и вовсе ни-ни. Не любит нынешний государь, чтоб о нем поминали.
— Пошто не любит?
— Да как сказать… — пожал плечами Федор Никитич. — Его хошь и избрали на престол, да лишь потому, что у покойного Федора Иоанновича сынов не было. А ежели бы они имелись али Димитрий Иоаннович жив был, разве до такого дошло? Усадили бы его в царевы палаты, и дело с концом.