. Ну а если и запою под твоим кнутом, все равно совру, чтоб только отстали.
Ироничная усмешка, появившаяся на его лице вначале, по мере того как я объяснял расклад, сползла.
— Так это что ж, даже для острастки нельзя? — растерялся Годунов. — А яко же тогда быти?
— Думай, — предложил я. — Только поскорее, а то этот клин, что ворот держит, такой соблазнительный. Боюсь, не совладаю я, грешник, с эдаким искушением, да и…
— Согласен, — быстро произнес «аптекарь», и на его лице вновь показалась коварная усмешка.
Не иначе как что-то задумал, вот только бы знать, что именно.
— Точно слово сдержишь? — уточнил я, оттягивая время.
— Мне без того нельзя, — пояснил он. — Одного обманешь, жизнь, к примеру, посулив, и другой, прознав о том, не поверит. Потому я свое словцо хошь и берегу, но вспять от него не бегу.
— Только сразу предупреждаю: бывают у меня видения не часто, примерно раз в два-три дня, а иной раз и вовсе одно за седмицу или две. Словом, как бог укажет. Правда, с последнего изрядно времени прошло, так что, думаю, следующее вот-вот нагрянет. А уж потом, извини, подождать придется.
— Погодим сколь надобно, — кивнул Семен Никитич и, с опаской поглядывая на меня, двинулся к заветной веревочке.
— Меня вначале развяжи, — потребовал я.
— Али не веришь мне, лапушка?! — Он изумленно всплеснул ручонками.
— А ты мне, боярин? — в тон ему ответил я, после чего мы, лукаво поглядывая друг на друга, весело рассмеялись…
Я добился своего. Вначале он вытащил клин, удерживающий ворот, после чего самолично принялся развязывать узлы на моих руках и только потом дернул за веревочку.
А спустя час я уже сидел пусть и в камере, но на мягком матрасе, застеленном толстым одеялом, и наблюдал, как лекарь заботливо смазывает раны Васюка каким-то пахучим снадобьем.
Теперь предстояло обмозговать содержание моих будущих видений.
С первым из них, которое я увижу этой же ночью, все было ясно — мятеж царского войска под Кромами. Заодно, когда придут первые беглецы оттуда, «аптекарь» убедится, насколько достоверны мои картины.
А вот касаемо дальнейших следовало крепко призадуматься, чтобы и напугать, и заставить освободить. Пока время в запасе у меня имелось, хотя с каждым днем его становилось все меньше и меньше.
Но завтрашний день — это старый плут, который всегда сумеет провести.
«Царево ухо» был тот еще кадр, а что означала его коварная усмешка, я понял на следующее утро.
Чего уж там он велел подлить мне вечером в сбитень, не знаю, но продрых я без задних ног, а проснувшись, обнаружил на своей ноге железный обруч и идущую от него цепь, второй конец которой был прикреплен к здоровенному крюку, вбитому в стену.