».
— А почему с изменниками? — спросил я.
— А кто же они есть? — изумился царевич.
— В грамотке, что мы с тобой составляли, иное было, — заметил я.
— Ежели бы ты ее зачел, тогда и впрямь, — согласился Дмитрий. — Хошь и отвратно было бы, но никуда не денешься. Ну а коль господь сподобил и в ентом мне услужить, то, мыслю, не след противиться божьему повелению. — И резко прекратил разговор, заявив: — Будя о них.
— Будя, — не стал спорить я. — Только совет даю: не рассылай пока эту грамотку.
— Отчего ж? — удивился он. — Али плохо составлена?
— Плохо, — кивнул я. — Вон слог какой, размазня сплошная. Хотя погоди-ка. — Я еще раз всмотрелся в текст и понял, почему он показался мне на удивление знакомым. — Да ведь это… Ну и лентяи твои подьячие, которые ее составляли. Они ведь что учинили — прежний текст, по которому царю Федору Борисовичу присягали, оставили в неизменности, убрав только про колдунов и чародейство, а вместо тебя всунули самого Федора.
— Так это я сам так повелел, дабы быстрее было, — растерялся Дмитрий.
— Напрасно, — заметил я и насмешливо хмыкнул. — Разве так делается? Неужели тебе самому не станет неприятно от осознания того, что ты идешь по стопам Годуновых? Вон, даже их словами говоришь. Ты же император, а это совсем иное. У тебя в присяге каждое слово чеканным должно быть, чтоб слезу вышибало, чтоб у народа сердце из груди от восторга выпрыгивало, когда оглашать ее станут. — И презрительно добавил: — Быстрота хороша лишь при недержании, чтоб штаны не замарать, а тут документ величайшей важности.
Ага, кажется, проняло — загорелся. Вон и глазенки заблестели, и даже рот приоткрылся от восторга. Ну-ну. Мне того и надо.
— Да и прочие грамотки тоже написаны не пойми как, — небрежно заметил я. — К тому же вон у тебя на обороте помечено, что писаны они в Москве, а это не дело. Народ, зная, что ты в Серпухове, поневоле призадумается, а, как говорил мой знакомый… гм-гм… купец Вальтер Шелленберг в беседе с купцом Штирлицем, маленькая ложь порождает большое недоверие.
— Ежели так, то и впрямь можно отложить, не к спеху, — кивнул он, соглашаясь. — А когда ты обмыслишь да начнешь? С ними, мне думается, тянуть тоже не след.
— Нынче уже поздно, да и устал я с дороги, а завтра… Хотя нет, я казакам обещал выставить бочонок, так что послезавтра или… Словом, на днях мы с тобой этой присягой и займемся, чтоб звенело и грохотало, — пообещал я.
— Ой, а у меня и выскочило из головы, — спохватился он и засуетился. — Да ты эвон угощайся, а то сидишь ровно в гостях. Али передохнуть с дороги надобно? — заботливо осведомился он. — Чай, поболе сотни верст за полтора дня одолел — не шутка. Ведал бы, что ты ныне заявишься, повелел бы особый шатер для тебя поставить. Я бы его и заранее установил, да сглазить боялся, потому ныне с моим секретарем ночку проведешь, а к завтрему уж наособицу почивать станешь, да, чтоб сон твой никто не тревожил, повелю сторожу близ него поставить, а то спугнут видения твои. Ты как, ничего боле с тех пор не