— А деда твоего яко величали? — не отставал атаман.
— Юрием, — коротко ответил я, прикидывая, что лучшего момента у меня может не быть.
— Выходит, Константин Юрьевич, — заметил Шаров, и я, окончательно решившись и резко повернувшись к нему, вдруг увидел в его глазах… слезы.
Ошибка исключалась — сегодня день был ясным, и дождя не было.
Увиденное показалось мне настолько странным, что я поневоле опешил и глупо спросил:
— Ты чего?
— Чего… — протянул Шаров и, метнувшись вперед, заграбастал меня в объятия. — Я ж с твоим батькой почитай цельных три лета вместях пробыл, — бормотал он, тиская меня за плечи. — Хошь он и не казак, ан все одно казак, — заявил атаман несколько загадочно, но тут же пояснил: — По духу казак да по стати своей. Нутро у его самое что ни на есть казацкое. Никогда не сдавался и пер напролом.
Моя голова была настолько занята мыслями о побеге, что я не сразу переключился, принявшись лихорадочно перебирать людей, которых упоминал в своих рассказах дядя Костя.
Что за чертовщина?!
Получалось, что казаков у него в знакомых точно не было!
Все равно согласиться? А что дальше говорить?
— Выходит, украл он таки свою невесту у царя, коль ты народился! — возликовал атаман и тут же насторожился. — Или погоди, а ты не ранее на свет появился? — Но сразу спохватился: — Хотя что я мелю, тебе ж на вид никак не боле двадцати годков. Ну сказывай, что да как! Али он тебе обо мне ничего не поведал? Неужто ни разу не помянул Серьгу?! — И, всмотревшись в мое недоумевающее лицо, упавшим голосом переспросил: — И даже словцом не обмолвился?
Вот тут-то меня и осенило.
Ну точно, Серьга!
— Конечно же обмолвился, и не одним, — радостно подтвердил я. — И как он тебя на Андрюху Апостола променял, и как волю пообещал, и как крымчаков вы с ним рубили…
— Вот потому-то я с тобой и поехал и… не прогадал. — Он счастливо засмеялся и предложил: — А может, ну его, монастырь энтот? Уж больно охота потолковать с тобой, а то опосля, кто ведает, вдруг и не сподобимся.
— Потолковать и впрямь надо, — твердо сказал я.
Желание скрутить доверчивого Серьгу у меня к тому времени окончательно пропало. Ну не могу я вот так подло, когда к тебе со всей душой, — не по мне оно.
Но и вернуться в Москву необходимо.
Получалось, выход один — уговорить отпустить меня по доброй воле.
— Об отце и о себе расскажу потом, а вначале о главном, — коротко произнес я и предложил: — Присядем-ка. — После чего приступил к своему повествованию.
Тимофей слушал внимательно, не перебивая. Вопросов он почти не задавал.
— А теперь думай сам, отпускать меня или… — закончил я свой рассказ.