Ганис подумал: придется поверить вам на слово, мадам, потому что последнее время вы не даете ни мне, ни кому-либо другому поговорить с вашим мужем. Сами говорите от его лица, да и «Мудзином» управляете…
Императрица добавила, что поскольку Карлайнер не хочет пачкать руки, Они — единственный ответ. Ханако обнаружили во Франции, и Они едет туда, он разберется. Затем Они заедет в Англию, сделает все необходимое с Ковидаком, оттуда отправится в Америку. Ганис должен помогать ему во всем.
— Радуйтесь, что он существует и при случае может помочь вам, — закончила Императрица.
Ганис весь передернулся, зная, что в действительности именно он выпустил на свободу ужас под именем Они — сорок лет назад. Зная, что кровь людская — тяжелый груз, и тот, кто пролил ее, убежать никогда не сможет.
Хартфорд, штат Коннектикут
Холодной ноябрьской ночью 1941 года тринадцатилетний Уоррен Ганис убежал из дома.
Он приоткрыл дверь своей комнаты на втором этаже, выглянул в пустой коридор, затем вышел и бесшумно закрыл за собою дверь. Спустился по узкой лестнице в гостиную, где чуть светилась в темноте отполированная мебель — дуб каштаново-красного и черного цвета. На Уоррене было зимнее пальто, шерстяная шапочка, высокие мягкие туфли, подмышкой он нес бумажный мешок.
В гостиной он приостановился взглянуть на кресло-качалку отца с отломанным подлокотником. На прошлой неделе разъяренный Уоррен Ганис — а вспыхивал он легко — разбил подлокотник кочергой, затем принялся колотить принадлежавшую матери коллекцию художественных кружек «Ройял Доултон», расставленную на дубовом туалетном столике. Он уже хотел наброситься на педальную арфу о сорока шести струнах, стоявшую рядом с камином, когда отец выхватил у него кочергу и ударил кулаком в лицо. От удара у мальчика расшатались два зуба.
10:45 вечера.
Высокие часы с маятником — на циферблате парусный корабль и волны — пробили четверть часа. Уоррен Ганис начал потеть. От зимней одежды. От нервов. Ему приходилось спешить. Он должен кое-что сделать перед тем как покинет дом, перед тем как отрежет себя от семьи навсегда.
Уоррен вытащил фонарик из кармана пальто, включил и прошел через мирно спящий дом в подвал. Зажег там свет, взял с верстака молоток и сунул в карман, а бумажный мешок оставил среди инструментов. Приблизился к топке, открыл почерневшую от жара дверцу и несколько мгновений смотрел на тлеющие угли. Слева от топки стоял картонный ящик. В ящике на тряпках лежали маленькая собачка и трое новорожденных щенков. Собачку звали Ниока, по имени героини «Злоключений Ниоки» — Уоррену очень нравился этот киносериал. Эту коричневую с белым дворняжку он взял щенком и сам вырастил, она только что родила.