Наскоро повидался с Крацовым, Никифоровым, пожал руки микроэсерам Сазонову и Наметнову, и потащила Машундра меня к себе.
Часа два мы встречу с Марией отмечали, причем Маша так меня ласкала, как будто я отсутствовал не неделю (и то не полную), а по крайней мере год. И будто мы были в рейде, не в Польше (тут же рядом), а как минимум в Антарктиде.
Кстати, нечаянно обратил внимание, на Глафиру, она бросилась на шею Хельмута, однако, вот и еще один роман, жизнь-то продолжается.
Все, силы и у меня и у Манюни иссякли, теперь можно и переговорить.
- Ну милая, рассказывай, как ты тут без меня?
- Как? Ну как тебе сказать, да без задних ног, каждый день разъезжали по окрестностям, скупали скот, бойцы жали жито (о как заговорила моя городская краля, раньше она таких слов не знала), забот полон рот.
Тут же у нас еще и бойня, а зарезать даже самого маленького поросенка, это большие проблемы. Сперва надо его забить, потом освежевать, разделать. И это пол-дела, пока тепло надо все это мясо развесить, что бы от жары и ветерка оно провялилось. И это все хозяйство надо сторожить, а то всякие птицы и звери тоже кушать хотят. А зерно просушивать, это же тоже заботы, а его еще надо сжать, привезти, понимаешь?
Да конечно понимаю, в бытность мою юнцом, лет надцати, лето я проводил у деда с бабкой в кишлаке, ну и что бы я, не болтался без дела, дед меня отдал в колхоз. А ничего так, в сентября приезжал в город загоревшим, обветренным и заметно усилившейся мускулатурой. Так что сельский труд я как бы понимаю, правда там мы возделывали в основном хлопок, но и другие растения тоже. Да, пшеницу жали и обмолачивали комбайны, но принципы-то ясны.
- Да Машуня понимаю, слышь а не трудно тебе тут, ты ж у нас городская фря, пшеницу только на картинках да по телевизору видала, а тут бац тебе и пашаничка и ржа и картопь?
- Ну и что, не трудно мне, для нас же стараемся, не на дядю забугорного.
- Слышь, Манюня, а ты у нас там, в двадцать первом веке, не особо коммунистическая фемина была, откуда все это?
- Милый, и ты у нас там отнюдь не был Че Геварой, и даже не Зюгановым, чего мне предъявы кидаешь, а? Ты еще Елисееву донос накатай, что я троцкистка, ну или из графьев.
- Да ты успокойся, что сдурела, мне просто интересно.
- Просто там, мы каждый рассчитываем на себя, и только, а тут все вместе, нет мое твое, есть наше. Тем более Родина в опасности, тебе не понять, а я из Ленинградской области, и знаю что такое блокада Ленинграда, в музее видела, и дневник Тани Савичевой читала. И читала Николая Чуковского "В небе Балтики". Хотя может с названием, конечно путаю, но там такие строки были, я их сто раз читала, и сто раз плакала, а потом опять вспоминала и опять слезы. О том, как женщина, не ела и весь свой паек детяи отдавала, и как мальчик четырех лет перестал ходить с голодухи, и как он куски штукатурки ел, из-за того, что они цветом напоминали хлеб, понял! Тварь ты бездушная.