- Мы не... - начал Андрей.
- Вы "да", - припечатал сказочник, - Чистый кокс пахнет не так, для человека совсем не имеет запаха, но это... - он рассмеялся, - Так что вы там говорили о кумирах? Вашим стала "божья трава"? Нет? Сами не употребляете как этот? - краткий взмах рукой, в сторону молчаливого.
Так вот что с ним "не так", вот почему он не тропиться бросаться на нас с кулаками. Судорожное дыхание, озноб и почти нет мыслей... Он не будет защищать их, еще не готов, еще не понял, что следующую дозу возможно брать уже будет не у кого.
- Значит, золотой телец. Как все просто, - Ленник посмотрел на застывшего напротив рабочего, - Возьми заточку, - баюн опустил взгляд на тело, и вместе с взглядом опустился и бывший заключенный.
Я чувствовала, как на него давит сила сказочника, он умел не только допрашивать, он умел заставлять.
Мужчина выпрямился, сжимая в широкой волосатой руке шило. Кровь точками выходила из груди его товарища, но никого из присутствующих это уже не смущало, может быть только Андрея.
Четвертый мужчина качнулся с носок на пятки, не сводя с меня карих глаз. Его взгляд напоминал легкий зуд от укуса насекомого, пока не трогаешь терпимо, но как коснешься, остановиться уже не сможешь.
- Кто вы такие? - прохрипел священник.
- К сожалению, - продолжал рассказывать свою сказку рабочему Лённик, - Мне не нравится твой правый глаз, воткни ее туда, сделай такое одолжение другу.
В его устах просьба звучала так незначительно, так мелочно. Таким тоном вас просят помочь вынести коляску из автобуса, придержать дверь или сказать который час, пустяк не стоящий никаких усилий. И рабочий не подвел "друга", с улыбкой поднял заточку к лицу и воткнул, хорошо так, основательно пробивая себе мозг. Глазное яблоко лопнуло с тихим звуком, очень похожим на тот, с которым расходиться кожура виноградины, если ее как следует сжать зубами. Вместе с умирающим я почувствовала нестерпимый жар в пустой глазнице и радость от того, что смог угодить.
Снова уловила волну чужой смерти, словно радиоприемник настроенный на нужную частоту. Она раскрашивала мир, словно картинку из детской книжки. В этот момент я поняла, что снова могу чувствовать, восхищаться и ужасаться о содеянном. Отнятая жизнь на миг вернула мне человечность, заставив осознать чудовищность происходящего. Но это был всего лишь миг, волна, которая схлынула вместе с последним выдохом. И внутренняя пустота вернулась, как возвращается старый долг или старое чувство, как что-то принадлежащее только мне.