— Да ну!
— Да! А когда я встретила тебя в баре, то сначала подумала, что это в самом деле случайность. Иногда я по-настоящему наивна, это точно... — тогда она скорчила гримасу. — Но не всегда, ясно тебе?
— Ясно... Даже не сомневаюсь.
— Ты мне не веришь?
— С чего ты взяла? Хочешь снова поспорить? По счастливой случайности, у меня на следующей неделе есть свободное время...
— Лучше не надо! Интересно, во что ещё ты можешь меня втянуть... Ты ведь уже знал, что Лавиния собирается на концерт с Фабио. Это грязная игра.
— Никогда не утверждал обратного, я бы не оставил своего водителя в опасности так легко и просто, — продолжил он шутить. — А что за произведение исполнял в тот день хор?
— Бах, «Страсти по Матфею».
— Это было великолепно, хотя я раньше никогда не слышал этого.
— Кажется, Бах в этой работе, когда писал над распятием, расплакался и залил всю партитуру слезами... — Танкреди глупо смотрел ей в рот, на губы, и у него стало забавное выражение лица. — Ты меня вообще слушаешь?
— Ну конечно, Бах...
— Но я тебе о нём говорила полчаса назад...
Она непринуждённо рассмеялась и впервые за много лет осознала, что ни о чём не думает, абсолютно ни о чём, и тогда почувствовала себя довольной и лёгкой. Однако с её лица вдруг сошла улыбка. Неосознанно она посмотрела в окно: она ведь просто одна из множества пешеходов на тротуаре. Она увидела эту машину с водителем, на заднем сидении которой сидели мужчина и женщина, которые смеялись. Они смеялись. И этой женщиной была она. Тогда она вспомнила, что говорил ей Андреа незадолго до их свадьбы:
— Знаешь, чего я боюсь?
Она тогда раскладывала одежду по шкафам.
— Ты? Ты ведь никогда в жизни ничего не боялся...
— Погоди, погоди, я с тобой ещё и не такое испытаю... — сказал он из спальни.
Тогда София бросила своё занятие и показалась в дверях, готовая выслушать его.
— Так чего ты боишься?
— Что однажды ты захочешь, чтобы кто-то за тобой ухаживал...
— Надеюсь, для этого у меня будешь ты!
— Нет, я имел в виду какого-нибудь незнакомца. Ухаживания такого рода. Это меня пугает: желание, чтобы тобой восхищались, завоёвывали, чтобы ты кому-то нравилась… эти незаконченные фразы, когда люди только знакомятся, недопонимания, аллюзии, обмен мыслями, который иногда происходит между мужчиной и женщиной и помогает им решить, в чьих руках власть...
— Власть? Над чем?
— Над любовью.
Она молча задумалась над этими словами. Подумала, что это естественный страх, который испытывают люди, когда собираются сделать такой важный шаг, и решила не придавать этому значения. И вот теперь, пять лет спустя, его слова резко и внезапно возникли у неё в голове. Неужели Андреа был прав? Танкреди вернул её в настоящее какой-то шуткой, и она засмеялась, потому что знала, что это момент для смеха. И потому что он рассмешил её, потому что этот мужчина был забавным, и красивым, и загадочным, и богатым, и очаровательным. И он ухаживал за ней. И она чувствовала, что он восхищается ею, ей нравилось нравиться ему, и, так или иначе, ей хотелось его покорить. Она допила «Кродино». Пять лет назад она не ответила на эти вопросы, но теперь сделала это. «Это лишь времяпровождение, Андреа, не волнуйся. В данном случае нам не нужно решать, в чьих руках власть над любовью. Это просто короткий побег. Я ведь уже сказала: это лишь сегодня, и больше я его никогда не увижу, даже он поклялся в этом. Клянусь и я, а ты ведь меня знаешь». Затем София вернулась к Танкреди и этой игре.