Она вышла из душа, надела халат и высушила волосы. Затем, стоя голой перед зеркалом, сделала лёгкий макияж: немного туши, капелька пудры, тонкая линия подводки...
София остановилась, увидев в углу маленький конвертик. Открыла его. Внутри она нашла копию всех медицинских анализов Танкреди. Они были просто идеальны. Она улыбнулась, ведь он хотел как-то успокоить её. Она подошла к чемодану и достала что-то из одежды. Девушка ещё не решила, что надеть. Затем она открыла шкаф, чтобы взять несколько вешалок, и удивилась. В нём оказались двадцать восхитительных платьев от Армани. Чёрные, белые, серебристые, тёмно-синие, одно красное... и куча туфель всех оттенков, чтобы сочетать с этими платьями, к тому же, на каблуках разной высоты. В ящиках она обнаружила чудесные комплекты нижнего белья из шёлка и других тканей и разных цветов: чёрные, белые, синие, красные. Конечно, всё было её размера.
Позже она вышла из комнаты. Солнце ещё не село. Её ждала какая-то девушка. Она улыбнулась Софии и пригласила её следовать за собой до конца коридора. Витая лестница из светлого дерева и матовой стали вела на террасу. Здесь девушка остановилась и жестом заставила её идти дальше. София поднялась по лестнице; часть стены была стеклянной, и за ней можно было увидеть море. Другая часть была из камня. Несколько секунд спустя она очутилась на вершине этой башни.
Танкреди был там. Он смотрел на горизонт, положив руки в карманы брюк отличного тёмно-синего костюма. Он обернулся и улыбнулся.
— Я думал, ты наденешь одно из своих.
— Если хочешь, могу переодеться. Но я увидела такие красивые платья и подумала, что будет жаль не надеть их.
Танкреди приближался к ней. С каждым разом он был всё ближе. Остановился лишь в миллиметре от неё. Хранил молчание. Ощущались лишь звук близкого моря, аромат природы, окружающей их, а он вдыхал только запах Софии. А потом прошептал:
— Я солгал. Я надеялся, что ты наденешь это. — Она улыбнулась. Их взгляды встретились. Цвета закатного солнца ласкали щёки Софии, её волосы, спутанные ветром, медленно и осторожно колыхались вокруг её лица. Её губы были приоткрыты, как Танкреди и запомнил, какими он увидел их в первый раз, когда она пальцами подбирала ноты хора в церкви. Тогда ему захотелось поцеловать её, попробовать эти мягкие губы, словно персик, укусить их, сосать. Но он не двигался, а просто наблюдал за ней с жадностью. И тогда уже она посмотрела на него решительно и с любопытством, практически бросая ему вызов. Но Танкреди хранил покой. Эта нерешительность застала его врасплох. Почему именно он сейчас так нерешителен, он, мужчина, который никогда не испытывал неуверенности в себе с женщинами даже более красивыми, чем она? Он не произносил ни слова. Нет. Неправда. Это ложь. Не было женщин красивее неё, и его глаза это знали, его душа, его желание, его сердце знали... Ещё какое-то время он просто смотрел на неё. Затем произнёс: — В такой момент слова могут всё разрушить.