Карла Франчинелли посмотрела на свою дочь. «У тебя нет повода не доверять мне. Я тоже говорила такое своей матери? Не думаю. Как же изменились дети! Неужели это наша вина? Или телевидения, которое так ей нравится?»
— Мама, как думаешь, он сочинил историю о своей племяннице?
— С чего ты взяла?
Симона довольно посмотрела на свою мать.
— Может быть, ему просто нравится София, а он не знал, как её найти...
— У тебя слишком бурная фантазия.
Симона пожала плечами.
— А мне кажется, что она ему нравится, вот и всё.
На некоторое время они замолчали.
— В любом случае... — сказала Симона, — если они будут вместе, я буду рада. София милая, я её так люблю, а он… очень красивый!
— Симона!
— Мама, это же правда, разве он тебе не понравился? Для тебя он не красивый?
Карла продолжала также спокойно следить за дорогой. А в голове её, как по волшебству, возникла вся прошедшая неделя: её муж, Лука, играющий в плейстейшн с друзьями из университета; у него уже живот, он носит просторную рубашку и очки, падающие на нос. И тут же возник образ Танкреди в синей куртке, белой рубашке, его загар, улыбка и глубокие глаза. Действительно, он очень хорош, это точное определение. Но Карла Франчинелли дипломатична, и в первую очередь она – мать, которая должна волноваться о том, что её дочь слишком быстро взрослеет. Так что она просто улыбнулась.
— Ладно… скажем так – он неплох.
16
— Нет, не так. Ты разве не заметил, что пропустил две ноты? Здесь ещё ми, а вот здесь – до, — она снова положила руку своего ученика на клавиатуру.
— Да... — он сделал длинный вздох. — Ты права.
«Ещё бы я была неправа. Не понимаю, почему некоторые родители хотят, чтобы кто-то из семьи насильно научился играть на фортепиано. Уверена, что паренёк бросит это дело. Зачем они тратят деньги? Любой ребёнок, особенно в таком возрасте, должен чувствовать страсть к тому, что делает. А если это не так, то он всё бросит при первой возможности», — подумала София.
— Сколько тебе лет, Саверио?
— Девять.
— Из твоей семьи кто-нибудь играет на музыкальном инструменте?
— Бабушка очень хорошо играла на фортепиано, но её уже нет. Тётя, сестра моей мамы, она очень хорошая, но они поссорились. И моей маме тоже очень хотелось научиться, только не получилось…
— Ты единственный ребёнок, правда?
— Да...
— А тебе нравится играть?
Саверио на мгновение задумался, наклонив голову, а затем поднял её с улыбкой.
— Довольно-таки...
София подумала, что это равносильно искреннему: «Ни капли, но мне всё равно приходится делать это».
Девушка посмотрела на часы, так, чтобы он не заметил. Ещё пять минут. Можно вынести.