Разрушительная мощь.
Грубая сила.
И.
Проблема не исчерпала себя. Покуда я жив, она не закончится. Зайдёт солнце, и на меня снова нападёт чудовище в дождевике, а Камбару увидит сон об этом.
И это будет повторяться и повторяться, покуда я не умру.
Покуда не исполнится мечта.
Покуда не сможет исполниться желание.
Покуда не сможет исполниться второе желание Камбару.
Быть рядом с Сендзёгахарой Хитаги.
И хоть Камбару желает лишь этого...
— «В дом мой родной / людей тьма нахлынула / тяжко быть здесь / но знаю всем сердцем я / тебе всегда рады, друг»...
— А? — Камбару удивилась моей внезапной цитате. — Что это?
— Да так... Просто задумался, как примет нас тот, с кем сейчас встретимся...
И.
Мы поужинали и, не сменив одежды, я на велосипеде, Камбару — бегом, направились в отдалённую от спального района вечернюю школу, в которой обитают Ошино Мэмэ и Ошино Шинобу.
И наконец сейчас.
Сейчас.
На четвёртом этаже мы с Камбару стоим напротив Ошино. Рассказ закончился, но Ошино никак не реагировал и просто глядел на люминесцентные лампы, подвешенные к потолку (электричества, естественно, нет, так что они там просто висят), в середине рассказа он зажал во рту незажжённую сигарету и теперь покачивал ей в стороны... и молчал. Мы уже рассказали всё, что могли, включая и про Сендзёгахару, и предложить нам больше было нечего...
Почему-то чувствовалась неловкость.
Обычно он такой болтливый, будто из языка родился, но когда он вдруг замолкает с таким видом, понимаешь: у Ошино Мэмэ действительно затруднения... На самом деле, наверное, просто невероятно увидеть этого весельчака таким мрачным.
— Повязка, — вскоре Ошино наконец заговорил. — Не снимешь повязку, девочка?
— А, да...
Камбару мельком, словно ища помощи, глянула на меня. Я сказал ей, что всё в порядке, чтоб она расслабилась. И она размотала повязку. Мягко.
А затем показалась её звериная рука.
Камбару задрала рукав и вытянула руку. Она согнула локоть, словно показывая, где заканчивается звериная и начинается человеческая, затем шагнула и спросила Ошино:
— Так?
— Да, сойдёт. Ясно. Как и думал.
— Как и думал? Что ты там придумал, Ошино? Тебя со стороны вообще не понять, вечно ты со своими постоянными намёками. Неужто разыгрывать всемогущество так весело?
— Не наседай, бодрый ты больно. У тебя праздник какой, Арараги-кун?
Тут же он выплюнул так и не зажжённую сигарету (хотя, не припоминаю, чтобы видел его с зажжённой) а затем ухмыльнулся мне как обычно.
— Арараги-кун, да и девочка. Для начала развею небольшое недоразумение. Это не обезьянья лапа.