и посыпать голову девочки солью.
— А-ага... — слегка оробела Сендзёгахара.
Конечно, я тоже подрастерялся, но на неё это подействовало как-то слишком сильно. С чего бы?
— Так, девочка, выглядишь приятно чистой. Шикарно. Но сначала кое-что спрошу, ты же без косметики?
— Я подумала, что лучше без неё, так что да.
— Хорошо. Ну, правильное решение. Арараги-кун, ты тоже сходил в душ?
— Ага. Без проблем.
Чтобы присутствовать, мне тоже нужно было, но я утаил про попытки Сендзёгахары подглядеть за мной в душе.
— Хмм. Что-то ты не особо-то и изменился.
— Было бы лишним.
В конце концов я же буду там лишь как сторонний наблюдатель, так что одежду как Сендзёгахаре мне менять не нужно, естественно, я не особо изменился.
— Тогда закончим с этим побыстрее. Я подготовил место на третьем этаже.
— Место?
— Ага, — сказал Ошино и исчез в темноте здания.
И несмотря на его белоснежные одежды, он тут же пропал из виду. Как и вечером, я взял Сендзёгахару за руку, и мы последовали за Ошино.
— Но, Ошино, «побыстрее», это ты несерьёзно, так-то всё в порядке?
— В каком ещё порядке? Я вытащил посреди ночи двух несовершеннолетних школьников, любой нормальный взрослый захочет закончить всё побыстрее.
— Значит, ты можешь так легко уничтожить этого краба?
— Что за кровожадность, Арараги-кун? У тебя праздник какой? — пожал плечами Ошино, даже не обернувшись. — Тут немного другая ситуация, чем с тобой и Шинобу-тян, или Старостой-тян и той похотливой кошкой. К тому же не забывай: я пацифист. Моя философия — полнейшее ненасилие. Когда на тебя и Старосту-тян напали пришлось побыть немного агрессивным, но сейчас-то у нас краб, и он не таков.
— Не таков...
Ну правда, если есть жертва, то разве не нужно всё рассудить небольшой агрессией?
— Я говорил? У нас встреча с богом. Они ничего не делают, они просто есть. Есть как то, что должно быть. Арараги-кун, ты ведь возвращаешься домой по окончанию уроков? Вот также. Девочка сама виновата.
Не вредили, не нападали.
Не овладевали.
Думаю, жестковато говорить, что она сама виновата, но Сендзёгахара ничего на это не ответила. Может, уже приняла это, или, если призадуматься, то может, просто слушает слова Ошино, не выказывая реакции.
— Так что никаких уничтожать и нападать не будет, оставь такие агрессивные мысли, Арараги-кун. Сейчас мы будем просить бога. Подобострастно.
— Просить?..
— Да. Просить.
— Если попросить, он так спокойно вернёт всё? В смысле тяжесть Сендзёгахары. Вес.
— Так сразу не скажешь, но возможно. Это ведь не прошение в храме на Новый год. Достаточно серьёзной просьбе они не станут упрямиться. Боги всегда смотрят в целом. Японским богам это особенно свойственно. Человечество для них как колония, наши личности в целом неважны. Действительно ли неважны? На самом деле пред богами мы все неотличимы, ни я, ни ты, Арараги-кун, ни девочка. Для них какого бы веса, пола или возраста не были эти три человека, все они такой же человек.