Такое прям посреди города?
Раньше обходился без подобных фетишей.
— Если я этим смогу дать знать миру, что Арараги Коёми отвратительнейший человек, то пасть ниц голой малая цена.
— Дешёва же у тебя гордость.
До сих пор не разобрался, излишек у тебя гордости или недостаток.
— Но на мне ведь останутся чулки.
— Если хочешь обернуть всё это в шутку, то у меня таких фетишей нет.
— Я забыла упомянуть: они будут сетчатые.
— Ну давай, прибавляй мне извращений...
Хотя.
У меня, конечно, нет подобных склонностей, но я не прочь поглядеть на Сендзёгахару в чулках в сетку... Ну, даже быть голой совсем не обязательно. Такие чулки...
— Судя по твоему лицу, ты задумался о чём-то непристойном, Арараги-кун.
— Да ни разу. Да чтобы я, придерживающийся принципов чистоты и непорочности, оказался такой презренной личностью? Твои слова ранят меня в самое сердце, Сендзёгахара.
— Ох. Теперь я намерена говорить тебе подобное, будут у меня на то основания или нет, тем более, в этот раз ты так легко отверг моё предложение, даже не особо не соблазнившись, подозрительно.
— У-у...
— Раз падения ниц голой недостаточно, то как насчёт перманентным маркером исписать всё моё тело непристойностями?
— Никогда даже не думал о таком!
— Тогда о каком думал?
— Сейчас главнее, э-эм, Хачикудзи.
Я резко сменил тему.
Беру пример с Сендзёгахары.
— Прости, похоже, это займёт некоторое время. Но если узнаешь место...
— Нет... — проговорила Хачикудзи удивительно спокойным тоном, таким ужасно механическим тоном, словно выдаёт очевидную математическую формулу. — Думаю, это, скорее всего, невозможно...
— Э?.. Скорее всего?..
— Раз «скорее всего» не устраивает, то «абсолютно».
— …
Да не сказал бы, что «скорее всего» не устраивает.
Да и «абсолютно» совсем не удовлетворяет.
Однако я не мог ничего ответить ей.
Всё тем же тоном.
— Сколько бы мы не шли, мы не сможем прийти.
Хачикудзи.
— Я никогда не смогу прийти.
Повторяла Хачикудзи.
— Не смогу прийти к своей маме.
Словно заезженная пластинка.
Словно незаезженная запись.
— Потому что я... потерявшаяся улитка.
— Заблудшая корова, — проговорил Ошино Мэмэ низким, хрипловатым, жутко сварливым сонным голосом, будто его насильно разбудили от тысячелетнего сна. Ошино не страдает пониженным давлением, но похоже, ему всё равно сложно вставать. Отличие от его обычного дружеского тона просто колоссальное. — Наверняка это заблудшая корова.
— Корова? Ошибаешься. Это улитка, а не корова.
— Если записать через кандзи, то получится «корова». Ох, Арараги-кун, с каких пор ты пишешь «улитка» катаканой? У тебя IQ низковат. Берёшь кандзи спирали «渦», заменяешь радикал «вода» на «насекомое», прибавляешь «牛». Вот тебе и «улитка».