Сергей, уже взявшийся за ручку дверного замка, обернулся, и в глазах его сверкнула плохо скрытая ирония:
— Мне показалось, что она достаточно хорошо воспитана, а значит, поймет, что наша с ней «кухня» другим не интересна. Уединяться с ней я не собираюсь, так что за успех предприятия можешь не волноваться…
Лампочка на этаже не горела, и поэтому, шагнув из темноты в ярко освещенную прихожую, Коротецкий на секунду зажмурился. От уголков его глаз к вискам тут же побежали тоненькие морщинки, прежде заставлявшие Юльку чуть ли не плакать от умиления. Сейчас она смотрела на эти типичнейшие «гусиные лапки» и не могла понять, что же такого находила в них особенного? Юрий выглядел сегодня несколько бледнее обычного, что, впрочем, ему шло. «Классически красив», — вспомнила она и тут же подумала об Олеге, друге Сергея. Нет, в том, несмотря на всю правильность черт, не было этой утонченности, этого чуть нервного изгиба губ, этого поэтического разлета бровей, да и во всей Олеговой фигуре ощущалась некоторая мужиковатость… Коротецкий же смотрелся просто превосходно, и длинное драповое пальто сидело на нем, как на профессиональном манекенщике, и темное кашне оттеняло аристократическую бледность кожи. Он вручил Юле цветы, которые она приняла машинально, без внутреннего трепета, и подал Сергею руку. Их пальцы соприкоснулись… Юлька смотрела на две эти по-мужски красивые руки: одну — более смуглую, другую — совсем светлую, и пыталась понять, что же ее смущает? Мысль была совсем близко, так близко, что казалось можно вот-вот схватить ее за хвост, и все-таки ускользнула…
Юрий помог Симоне снять пальто. Вот она выглядела сегодня не очень: под глазами зеленоватые тени, волосы тусклые, безжизненные, лицо одутловатое. Впрочем, она никогда и не была хорошенькой. Но если раньше ее белесые ресницы и серая кожа не так бросались в глаза, прятались за ее уверенностью в себе, то сегодня она присмирела и стала наконец собой. Пахло от Симоны хорошими духами с несколько экстравагантным восточным ароматом, и Юлька едва заметно усмехнулась: «Тоже мне, Шехерезада!»
Как ни странно, ненависти к ней она не испытывала, может быть, только что-то похожее на жалость? Перед ней стояла невзрачная женщина с короткими ногами и фигурой, лишенной какого бы то ни было изящества. Эта женщина собиралась свить свое семейное гнездышко с ее бывшим любовником и ничего не знала об их прошлых отношениях. Юлька знала, что она не знает, и от этого переполнялась странным ощущением силы и власти. Если бы любовь к Коротецкому еще теплилась, она усмехнулась бы тонко и иронично, и эта, рыжая и длинноносая, наверняка ответила бы ей непонимающей улыбкой… А впрочем, может быть, и не ответила, а продолжила бы с таким же угрюмым видом, как сейчас, копаться в своей сумочке. Симоне ведь свойственно стремление к оригинальности и загадочности!