– Удобного момента? – рискнула вмешаться Марори.
Взрослые одновременно наградили ее сердитыми взглядами, после чего дознаватель предложил Налии найти для дочери какое-нибудь занятие, потому что предстоящий разговор не предназначен для ее ушей. Марори попыталась воспротивиться, но мать буквально силой вытолкала ее за дверь.
– О чем мне не сказали?! – зашипела Марори.
Вместо ответа Налия Милс плотно закрыла за собой дверь. После непродолжительной борьбы с совестью Марори припала ухом к дверной щели, силясь услышать хоть что-нибудь, но тщетно. С той стороны будто вакуум образовался: ни звука, ни полслова.
Раздосадованная, Марори уселась прямо на пол, намереваясь дождаться мать и вытребовать у нее ответы на все вопросы. Даже если ради этого придется окончательно превратиться в самую неблагодарную дочь.
Время тянулось медленно. Настолько, что она успела не единожды прокрутить в голове все мыслимые и немыслимые предположения. Большая их часть попахивала откровенным бредом и чертовщиной, остальные требовали больше информации. Совершенно точно Марори знала одно: у ее совершенно непримечательной семьи в прошлом были дела с Хранителями равновесия. И она, Марори, каким-то образом имеет к ним отношение. Почему дознаватель интересовался, довольна ли она жизнью? Не ради праздной забавы, уж наверняка.
Когда двери, наконец, открылись, Марори пулей влетела в магазин. Мать стояла за прилавком и как ни в чем не бывало пересчитывала наличность в кассе. Дознавателя и след простыл, на двери висела табличка «Закрыто».
– Я хочу все знать, – твердо заявила девушка.
– Что – все? – Налия Милс не потрудилась поднять голову. Ее губы беззвучно шевелились, пока она складывала купюры в стопки. – Кексы Клары сделали дневную выручку.
– Ты уходишь от ответа.
– Нет, я жду, когда ты скажешь, что именно хочешь узнать. Лорд Ардей – давний знакомый твоего отца. Одно время они вместе работали, но это было недолго, и Грегори не любил вспоминать те времена.
– Отец служил Хранителям равновесия?
– Выполнял небольшие поручения, не работал в полном смысле этого слова.
– Что за поручения он мог выполнять для людей?
– Те, о которых не стоит знать его шестнадцатилетней дочери.
Налия перетянула пачку банкнот резинкой, спрятала ее в карман рубашки и только потом взглянула на дочь. Все вернулось на круги своя: испуганная Налия Милс растворилась без следа, уступив место привычной жесткой, уверенной в себе женщине, с которой бесполезно спорить и которую бессмысленно упрашивать.
– Еще до вашего рождения мы с Грегори договорились рассказать вам обо всем, когда придет время. Пойми меня правильно, Марори, не всем из прошлого хочется гордиться, а еще меньше хочется рассказать об этом детям. Когда Грегори не стало, я решила, что будет неправильно марать его память перед детьми. Я знаю слишком мало, а Грегори в могиле и уже не сможет вставить ни слова в свою защиту. Если тебе дорога память об отце – ты больше никогда не заговоришь о том, что сегодня произошло.