Шаэдисы.
Рука сама потянулась к карману, куда она спрятала фотографии.
«Я не буду смотреть. Это провокация. Это просто попытка заставить меня сомневаться.»
Снимки были не слишком хорошего качества, но достаточно четкими, чтобы без труда рассмотреть лица. Место Марори было не знакомо: какая-то улица на заднем фоне, белоснежные небоскребы, неоновые вывески. Но главными на фотографиях были люди. Крэйла Марори узнала сразу, невзирая на нахлобученный капюшон. На одном из трех ракурсов он стоял в полоборота и она без труда угадала очертания тяжелого подбородка и знакомый хмурый взгляд.
Второго человека она видела впервые.
Но сразу поняла, что это и есть проклинаемый всем и вся Вандрик Шаэдис Даже несмотря на то, что выглядел он едва старше тридцати.
И в их с Крэйлом чертах было столько общего, что при некотором освещении и ракурсе, они сошли бы за близнецов. Одного роста, оба беловолосые и широкоплечие. Только в отличие от сына, Вандрик был одет с лоском: белоснежная сорочка, темные брюки, очки-«авиаторы». Некоторую расхлябанность образу добавляли разве что закатанные до локтя рукава. Марори присмотрела: тот же орнамент, что и у Крэйла. Не татуировка, а как будто родимое пятно размеров на всю руку.
Не было похоже, чтобы они спорили. Или прятались. Люди на снимках выглядели как обычные отец и сын на прогулке. Разве что отец выглядел скорее старшим братом.
Марори потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.
Крэйл сказал, что они с отцом не видятся. Или он сказал, что должен узнать, почему его отец сошел с ума?
О нет, Фандрик Шаэдис не был сумасшедшим.
Непонятно откуда. Но она знала это совершенно ясно. Как будто. он лично доказал обратное.
Марори спрятала снимки обратно, взяла себя в руки – и зашла в палату.
Позже, она тысячу раз выругала себя за такую опрометчивость. Даган в целом выглядел получше, чем на днях, а Кул как раз готовился к выписке. Он придирчиво оценил ее внешний вид и сказал, что все проблемы в жизни от дурной башки, хоть Марори ни словом не заикнулась о случившемся. Даган, хоть и силился казаться бодрячком, выдал пару вымученных шуток и, ссылаясь на то, что «до чертиков утомился лежать и ничего не делать», улегся спать. Кулгард нехотя рассказал, что у дьявола мало шансом снова ходить самостоятельно.
Марори малодушно не нашла сил сказать, что скоро оставит их. Либо потому, что поступит правильно, либо потому что сбежит.
Предстояло сделать еще пару тяжелых вещей.
Поговорить с Крэйлом.
Посмотреть ему в глаза – и услышать все объяснения. Надеяться на это было слишком малодушно, Марори верила, что распознает ложь. Хотя бы потому, что до сих пор наивно верила, что в тот вечер он говорил правду. Ведь, если он соврал об отце, то и всему остальному – грош цена.