– Как ты, – напомнила Марори.
– Я всегда ненавидел эту часть себя. Если бы я только мог вытравить из себя все проклятое Темное наследие, если бы только мог быть простым человеком! А ты – ты так обрадовалась! Ты бы видела себя со стороны: ребенок, получивший заветную игрушку. Смотрите все, я теперь проклятокровная срань, такая же как и вы. – Ним пафосно раскланялся перед несуществующей публикой. – В тебе была и кровь небеснорожденных. Ты получила настоящий дар, то, что дается единицам. И распорядилась им как какая-то дешевка из борделя, с которой расплатились сотенной банкнотой за посредственный минет, а она, на радостях, продула ее в рулетку.
– Я сделала свой выбор, и он не имеет никакого отношения к твоей личной драме, – парировала она. Мысленно снова и снова звала Сатиса, но это было равносильно воплю с пустыне: ей отвечало только эхо собственных слов. – А ты еще можешь остановится. Можешь стать не таким, как твоя подружка.
Он в два прыжка оказался около Марори, с силой вжал палец ей в губы.
– Нет-нет-нет, Марори Шаэдис, даже не вздумай марать ее имя своим поганым языком, иначе мне придется его отрезать.
Чутье подсказывало, что эльфу лучше не перечить. Он был достаточно взвинчен, чтоб привести угрозу в исполнение даже вопреки своим планам устроить показательную пытку.
– Ну и как оно – быть подстилкой шанатара?
– Лучше, чем фальшивой подругой эльфа.
– Я видел, как вы целовались, – огорошил еще одним признанием Ним. – Видел, как он совал язык тебе в рот, и слышал, как ты стонала, будто какая-то потаскуха. Неужели у тебя нет ни капли гордости и уважения?! Он хотел сожрать тебя!
– Ты сам сказал – я иду на поводу у своей проклятой крови. – Она не видела смысла что-то ему доказывать. Правда медленно, но неумолимо выныривала из периферии в реальность: Ним давно все спланировал и взывать к его чувству человечности было глупо с самого начала. Но что ж, она хотя бы попробовала. Если повезет еще раз вырваться живой из лап смерти, ей не за что будет себя винить.
– Ты была моим самым большим разочарованием, Мар, – признался он с подкупающей искренностью.
– А ты – моим. Я думала, мы друзья.
– Все твои проблемы, Марори Шаэдис, что ты думаешь о том, о чем лучше не задумываться, и даже не пытаешься поразмышлять над действительно серьезными вещами. Например над тем, что скажешь своему ненаглядному упырю перед тем, как я перережу тебе глотку. Поверь, потом у тебя не будет времени, чтобы подготовить речь.
Понимая, что вот теперь точно заступает на самый тонкий лед, Марори мысленно выдохнула, и со всей спокойной уверенностью, на которую была способна, глядя прямо ему в глаза, сказала: