Полиции так и не удалось собрать против него улики. Лишь профессиональный почерк указывал на Давчека.
Милан Давчек чувствует себя оскорбленным. С такой ерундовой работой справится любой электромонтер. Это не его, Давчека, профессиональный уровень.
В углу дальнего зала горбится пожилой мужчина — в пиджаке, при галстуке. Пышные усы его с сильной проседью. Похоже, что он дремлет.
Йован Киш знает эту породу музейных смотрителей. Пенсионеры устраиваются на подобные должности ради приработка.
— Простите, где тут уборная?
Старик вовсе не дремлет. Просто голова у него свешена на грудь.
— Здесь, к сожалению, нет. На площади есть общественный туалет.
Йован Киш хотел попасть во двор, чтобы осмотреться. Ну да неважно. Наводчик вполне надежный.
Он еще раз осматривает витрины. Статуэтки прикрыты пластинами из плексиглаза, привинченными к деревянным столам.
Ему еще ни разу не приходилось иметь дело, с музеями.
Эти баснословной ценности безделушки заслуживали бы более тщательной охраны.
Осведомитель дал точную наводку. Не работа, а детская забава.
Киш оглядывается по сторонам.
Давчека уже и след простыл.
Конечно, есть некоторый риск в том, что они появились в музее на пару. Но Давчек не знает венгерского. Мужчину, говорящего по-сербски, легче запомнить.
— Всего наилучшего, — раскланивается он с седоволосой служительницей.
— До свидания, — кивает та.
Женщина даже глаз не поднимает от книги. «Война и мир» Толстого. От сцены, где описывается ранение Болконского, невозможно оторваться.
Книга взята в местной библиотеке.
— Детская забава, — говорит Давчек.
За «Ласточкой» тянется узкая полоска пены. Йован Киш не отвечает. Он наслаждается быстрой ездой и негромким равномерным урчанием моторов.
— Тебе надо выспаться. Можешь спать днем?
— Спать я всегда могу.
— Со снотворным?
— Отродясь не глотал никаких таблеток.
Слева «Ласточку» обходит болгарский буксир. Он толкает впереди себя четыре баржи, груженные дровами. Поравнявшись с капитанским мостиком, Киш делает приветственный жест рукой. Рулевой машет в ответ.
Где-то этот буксир будет завтра, думает Киш.
Теперь он спокоен. Как всегда в предвкушении опасности.
— Зря заносишься. Двадцать лет назад я тоже не знал, что такое снотворное. А теперь принимаю каждый вечер.
Лицо Давчека блестит от крема для загара. У негр очень чувствительная кожа.
— Со мной это исключено. Стоит мне ткнуться головой в подушку, и я готов.
Киш высаживает Давчека на берег. Затем выпивает три стакана красного вина. Жадно опрокидывает их один за другим. Ему необходимо выспаться.
Сейчас Киш предельно собран. Он любит это ощущение обостренной опасности.