– Нет, они начинают позже. Дня через три.
Пока они препирались, локомобиль остановился на перекрестке, пропуская чью-то карету, запряженную цугом. Ольга, приоткрыв дверцу, высунулась наружу и крикнула шоферу:
– Поезжай прямо! К лечебнице!
Снова плюхнулась на диванчик:
– Довольны?
– Нет слов.
– И на том спасибо.
Здание клиники неожиданно напомнило Генриху родную контору – такое же уныло-приплюснутое, в три этажа. Только липы перед входом отсутствовали. Да и вообще любая растительность, за исключением газонной травы, в радиусе сотни шагов была заботливо выкорчевана – наверное, чтобы у сидельцев не возникало соблазна вышибить лбом решетку и спрятаться в ближайших кустах.
– Ольга, вам лучше подождать в экипаже.
– Ценю ваше мнение. Но, может, я сама решу, что мне делать?
– Как угодно. Тогда идем.
Вход, вопреки ожиданиям Генриха, не охраняли звероподобные санитары. Приемный покой напоминал скорее бюро – шкафы с картотекой и напольная кадка с араукарией. За стойкой восседала строгая дама в целомудренной блузке.
– Здравствуйте. – Генрих достал жетон. – Здесь только что были мои коллеги. Так получилось, что возникли еще вопросы. Подскажете нам дорогу?
Дама покосилась на Ольгу, поджала губы, но возразить не решилась. Величественно кивнула:
– Наша клиника неукоснительно придерживается курса на содействие государственным органам.
– Мы это ценим, – заверил Генрих.
– Присядьте, пожалуйста. Вас проводят через минуту.
Сопровождающий оказался молодым человеком при галстуке, в накрахмаленном белом халате и с безупречным пробором.
– Что-то случилось? Мне казалось, наш отчет был вполне подробным.
– Новые обстоятельства. Ситуация меняется быстро.
– Да-да, я понимаю. Прошу вас.
Он повел их по широкому коридору. Полы устилал коричневатый линолеум, светили белые лампы. Некоторые двери были распахнуты, виднелись обширные помещения с рядами коек вдоль стен. Тощий субъект, одетый не то в уродливую пижаму, не то в рубаху навыпуск, уставился на Ольгу через порог. Хотел шагнуть ближе, но насечки на притолоке мигнули, и субъект отшатнулся.
– Не волнуйтесь, сударыня, – сказал проводник. – Он не хотел напасть – только поздороваться. Здесь палаты для тихих. К тому же везде защита.
– Я не волнуюсь, – сказала Ольга.
– Но вашего… э-э-э… коллегу пришлось, к сожалению, перевести в изолятор.
«Коллегу? – подумал Генрих. – Однако…»
Они перешли в другое крыло. Здесь все двери были заперты наглухо, смотровые проемы забраны железными прутьями.
– Случай, как вы понимаете, совершенно особый – седативная светопись к пациенту неприменима. Возможны припадки ярости…