– Ну-ну, – она мягко приложила ладошку к его губам, – так ты, сударь мой, и до бунта договоришься. Скажешь потом – задурила голову ведьма деревенская, хитрая…
– Задурила, а как же? Натурально с ума свела…
– Всё-всё… Отправляйся, не трави душу.
Она высвободилась, отступила на шаг, поправила платье. Роберт смотрел на нее, переводя дыхание.
– Возьми вот. – Она протянула ему баклажку. – И кучера угости. Чтобы болтал поменьше… Да не смотри ты так! Пейте оба – не помрете уж как-нибудь. Просто он позабудет, что по дороге было, а ты – совсем даже наоборот. Будут тебе сегодня сны на прощанье сладкие…
Когда повозка скрылась из виду, хозяйка вернулась в дом. Присела к столу, подперла кулачком щеку и надолго задумалась. Ставни были прикрыты. Прохладная полутьма терпко пахла шалфеем, тимьяном, мятой.
– Яна! – Из смежной комнатки донесся надсадный кашель.
– Иду, бабуля.
Старуха лежала в дальнем углу – иссохшая, с запавшими глазами и заостренным по-птичьи лицом. Узловатые пальцы комкали покрывало.
– Ближе подойди. Сядь.
– Что такое, бабушка? Плохо?
– Опять твой хлыщ приезжал?
– Да, – сказала Яна спокойно. – Но теперь уж долго его не будет.
– Сбежал-таки?
– Говорит, до осени.
– Ишь ты. А с этим как? – Старуха, протянув костлявую руку, прикоснулась к животу внучки. Прикрыла глаза, прислушиваясь к чему-то. – Сказала ему?
– Собиралась, да так и не собралась. В жены все равно не возьмет – разного поля ягоды. Ну и смолчала. Вернется – узнает, а нет – так нет.
– Эх, – тоскливо сказала бабка, – это я проглядела, дурища старая, проспала. Не отвадила его вовремя. Эти бароны да графы – как воронье. Не шуганешь – склюют подчистую…
– Тихо-тихо. – Внучка погладила ее по плечу. – Развоевалась, защитница. Уж как-нибудь своим умом проживу.
– Проживет она… Ума-то – амбар, не меньше… А дитю каково придется? Ну, положим, родится дочка – силу ведовскую ей передашь, как мамка тебе когда-то. А если сын? Хоть и редко, но ведь бывает у нас такое. Вот и представь. Учить ты его не сможешь – будет с соседскими весь день ошиваться. А те, чуть что, пальцем тычут, скалятся – байстрючонок…
– Пусть только попробуют – враз языки отнимутся.
– Угу, а на следующий день – соседи к тебе с дрекольем да с вилами.
– Тьфу на тебя, старая. Умеешь ты застращать! Да только к чему все это? Нету мужа – и точка. Что я его – из горшка достану?
Старуха пожевала губами, уставившись в потолок. Покосилась на Яну:
– Ты Штефана-плотника давно видела?
– Месяца три, пожалуй. Он в городе был, на заработках.
– Вчера заходил, тебя не застал. Расстроился.
– И что с того?