— И ваш муж сидит в цепи? — спросил я с ужасом.
— О, нет, он никогда не садится в цепь.
— В…виноват, значит, он совсем… особняком?.. И он свободен?..
— Ну, конечно! В цепи есть другой медиум.
— А если внезапно оборвать цепь?
— Боже вас сохрани, с медиумами будет глубокий обморок.
— А двери закрыты на ключ?
— Нет, мы дверей не затворяем.
„Ах, вот какой у вас сеанс!“ — подумал я, и мне вспомнился Владек и барышня, и весь тот бессмысленный вечер. В большой комнате были в разных углах две двери на неслышных петлях за мягкими портьерами. Особо ото всех сидел человек вне контроля, — профессионал оккультного дела. Тут не только мог хрипеть игрушечный львёнок, но четверо горничных могли сюда принести и унести рояль, укрепить на потолке люстру, вынести из комнаты всю мебель, убит человека, переодеть его, загримировать и уложит в гроб.
В этот вечер я видел здесь такия чудеса, о которых знают только сказки.
Небольшая шарманка сама заводилась незримым ключом и играла арию за арией. Два колокольчика звонили одновременно в разных углах кабинета. Часы били столько раз, сколько им назначали, — хоть 15. Льонсо рычал и хрипел и оказывался то на наших головах, то на наших коленях.
По крайней мере две горничные помогали в эту ночь чудес призракам с того света!
Тигровая шкура вдруг поползла с пола и, грязная, пыльная, протащилась по нескольким головам, по дамским прическам. „Ах!“ „ах!“— в неподдельном ужасе восклицали дамы.
Мне стало очень противно, когда шкура пошла на мою голову. Я совершенно не выношу, когда половую вещь кладут мне на голову, — это моя идиосинкразия. К счастью, после антракта я сидел уже с другой, молодой дамой. Я попросил ее освободить мне правую руку и, чтобы не разрывать цепь, соединил с её рукой свою левую. Правой я мог свободно описывать круги в окружающей нас тьме.
Почти инстинктивно я взмахнул рукой, отстраняя шкуру, и — о ужас! — ощутил вполне материализовавшегося духа. То, на что наткнулась моя рука, без всякого сомнения, было не что иное, как молодая упругая женская грудь. Она приходилась в уровень моей головы.
Мне показалось, что дух едва не проронил восклицания от неожиданности этого слишком земного прикосновения. Но клянусь, я был далек от всякой нескромности! Как бы то ни было, дух порывисто и по-прежнему безумно — ибо, разумеется, был без башмаков, — отпрянул и исчез, уволакивая с собой тигровую шкуру.
— Извиняюсь, но я хотел бы выйти из цепи, — сказал я.
— Почему? — обеспокоенно осведомились сразу и маг и его помощница. — Вы боитесь? Не бойтесь!.. Льонсо не…