Пугало мчалось следом, издавая повизгивающие смешки. Оно то отставало, то ускорялось, почти догоняя девушку, радостно ухало – вело свою охоту.
Джесс с легкостью перепрыгнула засохшую канаву и оказалась на земле, черной и жирной. Она в панике огляделась и поняла, что попала на кладбище – стройные ряды одинаковых надгробий тянулись до самого горизонта. Однако Джесс не могла позволить себе остановиться. Страх перед пугалом оказался сильнее страха перед могилами. И она помчалась вдоль надгробий, сбивая ноги в кровь.
Пугало вдруг прыгнуло над ее головой и приземлилось прямо перед остолбеневшей Джесс, приземлившись на колени, из дырок на которых вываливалась солома, и упираясь руками в землю.
– Тебе не стоило приходить, – мягко сказал голос за спиной девушки.
Оголенного плеча ласково коснулись чьи-то пальцы.
Джесс закричала страшно, отчаянно, почти безумно, развернулась и помчалась в другую сторону, к осколкам врезавшегося в землю самолета, чей силуэт чернел в полутьме. Позади него, кажется, виднелся дом.
До него она, однако, не добежала – опора под ее ногами вдруг пропала, и Джесс, на долю секунды зависнув в воздухе, упала в глубокую сырую яму. Перед ее глазами лишь мелькнуло надгробие с золотыми светящимися буквами: «Моя Кэнди».
Джесс лежала животом на скользкой земле. Казалось, от сильного удара воздух вышел из легких, все тело ломило, ступни жгло, но девушка нашла в себе силы встать на четвереньки, а затем – на колени. Ладони ее хаотично заскользили по земляным стенам, безуспешно пытаясь найти выход.
Она упала в выкопанную для кого-то могилу.
Не для нее же, верно?..
Сверху раздался хохот.
Джесс подняла голову и с ужасом увидела, как над ней склоняется пугало, тонкая ядовито-зеленая полоска, заменяющая рот, растянулась от уха до уха.
Ему было весело.
Последнее, что она видела, перед тем как потерять сознание, – когтистую неуклюжую руку пугала, которую то глумливо протягивало ей.
Пальцы-коренья извивались, как червяки.
Джесс падала, падала, падала…
И проснулась, тяжело дыша.
В комнате ее дома было тихо, темно и очень холодно из-за открытого окна.
С гулко бьющимся сердцем и ощущением грязи на всем теле после падения в могилу Джесс встала, поспешила включить нижний свет и подошла к окошку, из которого дуло так, что тонкие марципанового цвета шторы шевелились.
Где-то далеко протяжно завыла собака, и девушка поспешила закрыть окно, за которым царила тьма, разрываемая вдалеке тусклыми огнями, похожими на светящиеся точки.
– Я не должна бояться, – сказала Джесс собственному отражению в круглом зеркале изящного туалетного столика. Она выглядела более изнеможенной, чем обычно: осунувшееся лицо, бледная кожа, синяки под уставшими глазами. Да и голос был хриплый, испуганный.