Почин к углублению отношений подала первой Наталка.
— Как ты думаешь, с какого возраста прилично целоваться юноше и девушке? — спросила девушка и мило зарделась.
Наталка и раньше, в их детской дружеской компании, в которой, как в классическом сюжете, Сенька оказался «третьим лишним», считалась заводилой, но то были детские шалости.
Предупреждая ответ, готовый сорваться из уст Николки, уточнила:
— ТОТ, на причале, не считается.
Юноша задумался. Ему только-только стукнуло семнадцать, и он считал себя совсем взрослым: шутка ли, выпускной класс. Он уже совсем было хотел ответить, сместив возраст пораньше, но тут вспомнил скабрезные разговоры и сальные шуточки бытующие в мужской среде ремесленного училища и пробормотал что-то невразумительное. Больше всего на свете ему захотелось оградить любимую от грязи этого мира. Но потом решился и ответил честно:
— Знаешь, Наташенька, у нас, в реальном, среди ребят разное говорят. Некоторые откровенно пошлят, другие хвастаются своими победами среди девчонок, хотя, скорее всего, врут. Я не хочу, чтобы наши отношения коснулась сплетня или похабщина, не желаю, чтобы твое имя втаптывали в грязь. Поэтому, если честно, не знаю, главное, готовы ли к этому оба?
Наташа была удивлена такой откровенностью и честностью. Наталка в июне должна была отметить шестнадцатилетие, но, как обычно водится, считала себя старше и опытнее своих лет. Разные разговоры об отношениях мужчины и женщины, ходили и в ее среде. Классные дамы, все как на подбор «синие чулки», постоянно предостерегали воспитанниц от легкомысленности, говорили о приличиях в обществе. Преподаватель «Закона божьего», отец Онуфрий, бесконечно твердил о грехе и греховной сущности женского начала. Он надоел своими проповедями хуже горько редьки, но об этом же твердила и родная матушка. В среде гимназистских подруг, напротив, приветствовались нигилистические и феминистские взгляды на взаимоотношения полов. Самые смелые гимназистки старших классов заводили романтические «отношения», окунаясь в них как «в омут с головой», делясь опытом со своими более робкими подругами, конечно без мужской скабрезности.
— Спасибо за честность, Николаша! — с чувством ответила девочка. — Но если твое чувство честное, то ничего плохого мы не делаем, правда, ведь?
— Правда!
И они поцеловались, в первый раз по-настоящему. Понравилось. Теперь они как будто невзначай во время прогулок стремились оказаться в уединенном месте города. Чтобы вновь испытать и волнующее чувство нового, и необычную близость, возникшую между ними.