Больница лишь недавно открылась – до того, как я начну там работать, пройдет еще больше тридцати лет. Тогда меня звали Элайза Хоксмит. Какие же опасные были времена! Я так долго и упорно стремилась добиться своего положения и любила работать в «Фицрое»!.. Гидеон отнял у меня и это.
Я поспешила подняться по ступенькам крыльца. Медсестры в накрахмаленной форме, с безукоризненно белыми передниками и чепчиками, молча трудились. Я оглядела вестибюль, не зная, что ожидаю там найти.
Под ложечкой засосало – я вдруг увидела знакомое лицо. Мужчине было не больше тридцати, он еще не обзавелся морщинами и пылал жизненной силой, свойственной молодым людям. Мы познакомимся с доктором – а позже профессором – Гиммелом лишь через двадцать пять лет. Этот прекрасный хирург многому меня научит, а затем поплатится за наше знакомство жизнью. Гиммел прошел мимо, не зная, что его судьба сплетена с уставившейся на него странной незнакомкой.
– Уайтчепел, – пробормотала я, покидая больницу.
Там я когда-то жила, там Гидеон однажды попытался меня убить. Могло ли место, сыгравшее столь важную роль в нашей истории, вновь его притянуть? Или я гналась за призрачными надеждами? Наверное, Эразмус прав, и моя затея бесплодна, однако я должна попытаться.
За неимением денег на омнибус мне пришлось добираться пешком. Шагая по людным улицам – от Фицровии, через Хай-Холборн и, наконец, до Уайтчепела, – я всматривалась в лица прохожих. Я заглядывала в переулки, витрины магазинов, в проезжающие повозки, продолжая и продолжая искать. День стоял жаркий, и наспех заколотые волосы все норовили вырваться из своего плена. Должно быть, меня принимали за дикарку – растрепанная, без головного убора, напряженно пялюсь на всех… Однако я упрямо шла дальше, не обращая внимания на полные любопытства взгляды.
Улицы стали более узкими и грязными – я добралась к местам, которые столько лет пробыли моим домом. Аккуратные дома, элегантные дамы и состоятельные джентльмены лучших районов остались позади. Здесь уже встречались уличные торговцы всех мастей. Здесь дети попрошайничали, а изможденные женщины в яркой одежде сверкали недопустимо оголенными лодыжками, привлекая клиентов. На каждом углу готовили еду на жаровнях – воздух, пропитанный запахами жареных каштанов и печеной картошки, в какой-то мере спасал от вони сточных ям. Я узнала швейную мастерскую на той улице, где когда-то жила. Здания вообще казались странно знакомыми, хотя пока не стали такими, какими были при мне. Осознание, что я не на своем месте, вернее, дело не в