– Возьмем с собой Кинса. И Ричарда. Думаю, с двумя девицами четверо мужчин справятся.
– Мне больно от одной мысли, какой ужас испытает Теган. Она не поймет, что вы действуете ей на благо. Сварю для нее снадобье, что-нибудь успокаивающее. Дадите ей выпить, и всем станет легче. – Я поднялась на ноги. – Но сперва я должна написать письмо.
– Ричард доставит его в город.
– Пожалуйста, отправь повариху в сад за лавандой и ромашкой. Мне придется слегка повозиться на кухне.
Уильям отвел меня к письменному столу и снабдил пером, чернилами и бумагой.
– Пойду к Кинсу, прикажу подать закрытую повозку к семи часам. По пути захватим Эразмуса. – Уильям поколебался. – Я знаю, что он тебе не брат, Бесс. Конечно, не мое дело…
– Он мой друг, не более. Еще один человек, который согласился мне помочь.
Уильям кивнул, явно удовлетворенный ответом. А я мысленно вздохнула с облегчением, что он не стал расспрашивать дальше.
– Я с вами не поеду, – произнесла я, когда он направился к двери. – Я должна на самом деле встретиться с Гидеоном.
Уильям был поражен.
– Зачем? Когда он поймет, что тебя не будет, мы уже успеем спасти девочку…
– Ты недооцениваешь нашего врага. В самых кончиках его пальцев кроется столь сильная магия, что тебе и не снилась. Он почует меня. И поймет, что это ловушка или обман. Я не могу допустить, чтобы Гидеон решил не прийти.
– Если он заподозрит предательство, то зачем вообще явится?
– У него есть слабое место – его собственное высокомерие. Он ввяжется в игру, уверенный, что не проиграет.
– Это опасно, Бесс. Зачем ты избрала столь отдаленное место, куда не поспеет помощь?
– Гидеон должен оказаться достаточно далеко от дома. Не переживай, Уильям. Я как никто другой знаю береговую линию и утесы около своего прежнего жилища. И смогу уйти, когда захочу.
Я не стала добавлять, что обладаю недоступным Гидеону даром. Вряд ли Уильям сможет осознать и представить, как его детская любовь шагнет со скалы и взлетит вверх.
Закончив с письмом, я поспешила на кухню. Домоправительница Мэри-Энн, тощая как палка и с заостренными чертами лица, тоже служила семье Уильяма всю жизнь и считала кухню своими владениями, поэтому мне не хотелось вызывать у нее недовольство. Мэри-Энн приветствовала меня с должной любезностью – господин приказал ей оказывать мне любую помощь, – но иметь с ней дело было нелегко. Как и Кинс, она скорее всего меня узнала. И в отличие от него ни капли не одобряла магию. Заподозрив, что я готовлю отнюдь не простую смесь для успокоения, Мэри-Энн наверняка утратила бы сдержанность и, несмотря на верность Уильяму, завопила бы «Ведьма!». Суд надо мной провели давно и быстро. Оставалось надеяться, что Мэри-Энн слишком смутно помнила подробности, учитывая ее преклонный возраст, и что сейчас ей необходимо сосредоточить все внимание на домашних обязанностях.