– Вы нацистка? – спросил Эрик.
– А вы? – парировала она.
– Нет.
– И я тоже нет. – Аида неприязненно глянула на Эрика.
– Тогда почему у вас…
– Просто так, – перебила она. – Я просто так, только…
Вмешался Беньямин; его сердце тяжело стучало в груди от стыда за отца.
– Она угодила в какую-то компанию пару лет назад, – громко сказал он. – Но увидела, что там все придурки…
– Не надо ничего объяснять, – сердито перебила Аида.
Беньямин на мгновение умолк, потом сказал:
– Я… я только подумал, что отвечать за свои ошибки – это мужественно.
– Да, но я понял так, – возразил Эрик, – что это понимание неполное, если не убрана…
– Ну перестань! – закричал Беньямин. – Ты про нее ничего не знаешь.
Аида повернулась и пошла прочь. Беньямин побежал за ней.
– Извини, – сказал он задыхаясь. – Папа иногда такой неловкий…
– Разве он не прав?
– Нет, – тихо ответил Беньямин.
– А по-моему, прав, – сказала Аида, слабо улыбнулась и взяла его за руку.
Вторник, восьмое декабря,
первая половина дня
Отделение судебной медицины располагалось в здании из красного кирпича, в доме номер пять по Рециусвэг, посредине обширного кампуса Каролинского института. Со всех сторон его окружали более высокие здания. Йона Линна объехал вокруг и остановил машину на гостевой парковке. Направляясь к главному входу, он прошел по замерзшему газону и стальному грузовому пандусу.
Йона думал: удивительно, что “обдукция” происходит от латинского слова “прикрывать”, хотя на самом деле патологоанатомы занимаются совершенно противоположным. Может быть, словом “обдукция” хотят обозначить то, чем заканчивается вскрытие: тело зашивают, и внутренности снова закрыты.
Отметившись у девушки на рецепции, комиссар получил разрешение пройти к Нильсу Олену, профессору судебной медицины, которого все звали Ноленом, за то что он подписывал свои отчеты “Н. Олен”.
Кабинет у Нолена модный: чистые ослепительно-белые и приглушенные светло-серые поверхности. Все тщательно продумано и дорого. Несколько стульев из полированной стали с белыми кожаными сиденьями. Свет падал на стол через висевшую над ним большую стеклянную пластину.
Нолен, не вставая, пожал Йоне руку. Под белым халатом у него была рубашка поло, на носу очки во французской оправе с белыми дужками. Худощавое лицо гладко выбрито. На голове ежик седых волос, губы бледные, нос длинный, кривоватый.
– Доброе утро, – просипел он.
На стене висела выцветшая фотография Нолена и его коллег: судебного врача, судебного химика, судебного генетика и судебного одонтолога. Все были в белых медицинских халатах и выглядели счастливыми. Медики окружали стол, на котором лежали темные обломки костей. Из текста под изображением следовало, что кости найдены в захоронении девятого века, обнаруженном возле торгового города Бирка