– Лидия Эверс? – повторила Анья.
Йона с тяжелым чувством надел меховую шапку, зимнюю куртку и отправился сообщить Исабелле и Юакиму Самуэльссонам, что их сына Юхана, к сожалению, нашли.
Анья позвонила ему, когда он проезжал через шлагбаум.
– Быстро ты. – Комиссар постарался, чтобы это прозвучало весело, но у него ничего не вышло.
– Сердце мое, я как раз с этим работаю, – прощебетала Анья.
Он услышал, как она вздохнула. Стая черных птиц поднялась с покрытого снегом поля. Йона заметил их краем глаза, они показались ему тяжелыми каплями. Он вспомнил две фотографии Юхана, лежавшие у него в папке, и ему захотелось громко выругаться. На одной фотографии был изображен хохочущий во весь рот лохматый парнишка в костюме полицейского. На другой – остатки костей, разложенные на металлическом столе, аккуратно снабженные бирками с номером.
– Вот дерьмо, – буркнул он себе под нос.
– Ну ты!
– Извини, Анья, тут просто другая машина…
– Ладно, ладно. Но вообще я не люблю, когда ругаются.
– Да, я знаю, – устало сказал Йона. Спорить у него не было сил.
Кажется, Анья наконец поняла, что ему не до шуток, и доложила ровным тоном:
– Дом, где нашли останки Юхана Самуэльссона, – это дом родителей Лидии Эверс. Она в нем выросла, это ее единственный адрес.
– Семьи у нее нет? Родители? Братья, сестры?
– Погоди, прочитаю. Вроде нет… Отец неизвестен, мать умерла. Кажется, она не слишком долго воспитывала Лидию.
– Братьев-сестер нет? – снова спросил Йона.
– Нет, – ответила Анья, и он услышал, как она шуршит бумагами. – Хотя подожди, – воскликнула она. – У нее был младший брат, но он, кажется, умер совсем маленьким.
– Лидии тогда было… сколько ей тогда было лет?
– Десять.
– Она всегда жила в этом доме?
– Я так не говорила, – возразила Анья. – Она жила в другом месте, даже несколько раз…
– В каком? – терпеливо спросил Йона.
– Уллерокер, Уллерокер, Уллерокер.
– В психушке?
– Это называется психиатрическая клиника. Но в общем – да.
Йона свернул на узкую дорогу в Сальтшёбаден, где все еще жили родители Юхана Самуэльссона. Он сразу увидел их дом – кирпично-красный дом восемнадцатого века с двускатной крышей. В саду стоял ветхий домик для игр, за холмистым участком угадывалась тяжелая черная вода.
Комиссар провел ладонями по лицу, прежде чем вылезти из машины. Как он все это ненавидел. Обочина выровненной граблями гравийной дорожки аккуратно выложена булыжниками. Йона подошел к двери и позвонил, подождал, еще раз позвонил. Наконец за дверью послышался чей-то голос:
– Открываю!
Щелкнул замок, и девочка-подросток распахнула дверь. Глаза накрашены черными тенями, лиловые волосы.