— Вот где я влип в историю! Как только вышли из Сан-Франциско, администрация вывесила расписание увеселительных игр с предложением записываться всем желающим принять участие. Тут и теннис, и игра, в которой двое, сидя верхом на гладком бревне, сближаются над бассейном и лупят друг друга подушками, пока один обязательно в костюме и шляпе, не бухнется в воду. Ну и бокс. Я в Хайленде тренировался порядочно и решил: подумаешь, попрыгаю на ринге, потешу публику. И записался. А всего нас оказалось трое: француз Жак Ламбертон, немец Ханс — фамилия какая-то длинная, да я. На счастье в первый день драться выпало тем двоим. Француз оказался техничным боксером, но немец был много тяжелее, выше, и длиннорукий. Он поймал Жака на удар снизу в челюсть, тот упал. Как продержался до конца — удивительно. Физиономия под конец была — страшно смотреть!
Анна задала каверзный вопрос:
— А ты после этого не струсил?
— Как не струсить? Пришел в каюту, лег на койку и думаю: что делать? Отлупит меня немец, как бог черепаху. Но как отказываться, это же позор. Скажут — русский испугался… И вдруг стук в дверь. Смотрю — вползает Жак Ламбертон, все лицо в примочках, в пластырях. Вы, спрашивает, должны драться с этим Хансом через три дня? Видели, как он меня разукрасил? Нравится? Нет — отвечаю. Очень хорошо, — говорит, — тогда я вас научу его коронному приему. С завтрашнего утра будем тайком от всех тренироваться в углу грузовой палубы, или в каюте. Покажу вам, как его апперкоты парировать. Идет? Идет, — отвечаю, а сам думаю: ты, брат, хитер, хочешь отыграться моими боками! Но делать нечего.
Все слушали с напряжением, а Шура не выдержал:
— Я смотрю — по пароходу афиши расклеены: утром такого-то — бокс, финал. Немец против русского. Народу собралась тьма. Дамочки в шляпках с перьями, джентльмены в котелках. Из первого и второго классов все на сидячих местах, а остальные где попало, стоя. Некоторые даже в спасательные шлюпки залезли! Ну, дальше пусть он сам расскажет.
— Как попер на меня длиннорукий — только успеваю уворачиваться. Раз поскользнулся и упал. Встал — он снова на меня. Но, хорошо, кончился первый раунд. Во втором я как-то приноровился, но атаковал больше он.
— А немцы собрались в одном углу и орут: дай, ему, Ханс, дай! Но остальная публика молчит, — вставил Александр.
— В третьем он снова налетел на меня со своим апперкотом. Но я ушел, а он проскочил и подставил челюсть. Я — раз! И он на полу!
Шура не вытерпел, вмешался снова:
— Вот тут-то вся остальная публика как заревет: «Русс, Джордж, — откуда только узнали, как его зовут, — бей его, бей! Еще!» И тут Юрка…