Я подошел к нему.
— Барс?
Брат осветил распростертую на земле пушистую тушу хищника.
— Нет, рысь. Но какая здоровая… Постой! — он нагнулся и раскрыл мертвую пасть. Луч фонаря осветил кривой верхний клык: мертвая голова улыбалась…
— Кыс!..
Да, то был он. Очень возмужавший, пушистый, лоснящийся.
Голод? Или извечный хищнический инстинкт? Что привело его к этому роковому концу?
Брат стрелял, ориентируясь парой светящихся в темноте глаз, но угадал прямо в сердце.
Солнечным сентябрьским днем в нашу большую, крытую черепицей фанзу, прилепившуюся на холме над глубокой Сейсинской бухтой, ворвался переводчик Иван Чхен. На бронзовом лице корейского Мефистофеля сверкала золотозубая улыбка.
— Юри Микаучи, моя олени насоу! (Юрий Михайлович, я оленей нашел.)
Кореец Иван — Чхен Чан Гын — мальчишкой сбежал от родителей в Россию, много лет прожил во Владивостоке. Служил дворником, потом матросом и рулевым на катере «Рында» владивостокского коммерсанта Бринера. Искал золото, находил, прокучивал, спускал в карты и вернулся в Корею ни с чем. Сказочник, балагур, фокусник, циник и авантюрист, неугомонный женский угодник, Иван никогда не унывал, на любой случай реагируя ироничной и меткой шуткой. Чхен говорил по-русски бегло, без запинки, однако на том специфическом дальневосточном жаргоне, который почти непонятен коренному россиянину.
Сейчас честолюбец, но в общем очень добрый малый сиял потому, что не кто другой, а именно он первым узнал об оленях — давней мечте знатока пантового оленеводства, нашего отца. Ждал похвалы и благодарности.
Заметив сомнение. Иван, темпераментно жестикулируя, посыпал новыми интересными подробностями. То, что он сообщил, было сенсацией. Пятнистый олень в Корее был уже редкостью, а отъявленный — тем более. Как можно оставить без внимания такое известие?
Утром отправились втроем: отец, Иван Чхен и я.
Путь был неблизкий. Несколько часов поездом, лотом по узкой каменистой дороге сквозь расцвеченные первыми осенними красками леса и поля, через прохладные броды светлой горной речки. Шли и сомневались: не ошибка ли? Увидим ли пойманных оленей или все окажется басней? Так уже бывало.
Солнце садилось, когда мы достигли усадьбы охотника Ким Чхун Бона. Подошли и некоторое время не могли поверить глазам: в тесных загородках из высоких жердей металось четыре красно-рыжих зверя с белыми пятнами по бокам. Они! Взрослый самец-пантач со спиленными уже рогами, двухгодовалый бычок — «саендыш» с первыми рогами-шпильками и взрослая матка с молоденькой дочкой. Саендыш, самый дикий и буйный, при виде людей неистово бросался на ограду, никак не желая привыкать. Он уже сильно рассек нижнюю губу, обнажив длинные желтоватые зубы.