Начальник уезда и приграничной крепости Хунь-Чунь пригласил старших отряда к себе в резиденцию, устроил прием, церемонно благодарил за помощь и просил погостить до завтра, чтобы присутствовать на суде над пленной бандой. Михаил Иванович вопросительно посмотрел на Син Солле, выступавшего в роли драгомана:
— Стоит ли оставаться, удобно ли?
Син мотнул головой:
— Не надо обижать. Начальник хочет, чтобы вы рассказали нашему губернатору — как китайские власти наказывают разбойника…
В центре опоясанной каменной стеной крепости, посреди площади, стоял специально сооруженный деревянный помост. Напротив ведущих на него ступеней на застланных цветастыми покрывалами скамьях и креслах расположились все местные начальники и гости. Вокруг, стоя плечом к плечу, теснились жители Хунь-Чуня и окрестных деревень, собравшиеся здесь с раннего утра.
На эшафоте, лицом к толпе, на коленях — подсудимые.
Первым на возвышение поднялся главный судья в синем, крытом шелком халате. Судья поднял руку, и гул затих. Развернув длинный свиток, он выразительно и громко огласил перечень всех совершенных хунхузами злодеяний: ограблена такая-то деревня, убито, угнано в плен для получения выкупа столько-то человек, забрано скота и имущества…
Порою он, обращаясь к собравшимся, спрашивал:
— Верно? Так?
Толпа волновалась, ревела:
— Так, так, так!!!
В заключение судья торжественно зачитал решение трибунала: все двадцать восемь подданных Поднебесной Империи приговаривались к смертной казни через отсечение головы. Народ, воздев сжатые кулаки, гортанными криками восторженно выразил свое одобрение.
И тогда на помост взошел палач.
Словно отлитый из бронзы, атлетического телосложения ражий детина был обнажен до пояса. На голове — алая повязка. В мускулистых руках палач держал оружие, бросавшее непривычного зрителя в дрожь. Широкое, в полторы ладони, фигурно изогнутое лезвие меча сидело на длинной рукоятке, оплетенной бордовым шелковым шнурком, с эфеса свешивалась кисть. При малейшем колебании стальное полотно ослепительно сверкало на солнце.
Судья простер руку, выкрикнул короткую команду, и стоящие на коленях смертники, как один, послушно склонили головы. Палач занес над крайним меч, и над площадью нависла гробовая тишина. Судья резко опустил руку, и широкое лезвие молнией блеснуло в воздухе. Раздался едва слышный треск перерубленного позвонка, и первая голова покатилась по деревянному настилу, странно задергался и подмигнул вдруг вылезший из орбиты глаз. Обезглавленное тело слегка подпрыгнуло и повалилось на бок.
Детина невозмутимо шагнул к следующему в ряду и с хриплым выдохом снова взмахнул страшной секирой.