«Так, с оружием в руках принимал участие в мятеже. Получил восемь лет каторжных работ. Да, Муравьев не либеральничал… Дальше. Переведен на вольное поселение в пределах Восточной Сибири с возвращением прав дворянства, но оставлен под гласным надзором полиции. Нарушений режима не замечено, хотя и продолжает дружить с политическими ссыльными, многим помогает. Но человек дельный, Кустер им весьма доволен. Сообщает, что Янковский впервые навел на Аскольде образцовый порядок, ликвидировал банду. Теперь хочет устроить свое хозяйство на западном берегу Амурского залива, намерен вывести дальневосточную лошадь. Что ж, это важное дело. Хорошая лошадь остро необходима переселенцам, а особенно кавалерийским и артиллерийским частям. Такую инициативу нужно поддержать. А если ничего не получится — потеряет свое время и деньги. А может, и больше… Но зато, если выйдет, в Петербурге, конечно, скажут: «Ну и молодец Эрдман! Смотрите, что организовал!» А генерал-губернатор Восточной Сибири в своем ежегодном верноподданническом докладе донесет об успехе самому монарху… Но присматривать за этим субъектом, конечно, нужно. Кто его знает, что у него на уме? Надо потолковать об этом с полицмейстером…»
— Ваше превосходительство, записавшийся на десять часов Янковский ждет в приемной, — доложил адъютант.
— Просите!
Адъютант открыл дверь и пропустил посетителя. Сегодня управляющий прииском острова Аскольд выглядел иначе, чем в походе: расчесанная пышная борода, белый накрахмаленный воротничок, галстук бабочкой, модные штиблеты на высоком каблуке.
Адмирал умел расположить к себе посетителя, слушал Михаила Ивановича внимательно, с интересом. И Янковский с увлечением рассказывал ему об островах Попова, Рейнеке, Рикорда, Желтухина, о районах Посьета и Новокиевска. Места приглянулись, но со временем, он полагает, тамошние обширные луга и пастбища могут потребоваться для казенных нужд, а вот полуостров в Амурском заливе — всего в сорока верстах от Владивостока — невелик и еще никем не занят…
— Детально ознакомившись с прибрежной полосой Посьетского района в целом, ваше превосходительство, я, как агроном по образованию, утверждаю: она никогда не станет ареною поселения нашего крестьянина-хлебопашца.
— Вот как! Это очень серьезное и смелое заключение!
— Да. Но я за него отвечаю. Слишком часты летние туманы. Я побывал в деревушках корейских переселенцев. Даже они, культивируя более неприхотливые, чем пшеница и рожь, злаки — акклиматизированные чумизу, кукурузу, бобы, овес — все равно селятся не у моря, а подальше от него, в долинах речек, в горах. И я убедился — чем ближе к морю, тем созревание дольше. Но травы хороши, и у моря заметно меньше гнуса. А это говорит о больших перспективах животноводства. И моя цель вывести свою, приморскую лошадь, сильную, выносливую, смешанных европейско-азиатских кровей…