— Кого же изберем? — спросил Перепечко.
Он не хотел терять главенствующей роли в борьбе с ревкомом, и Струков, поняв это, уступил. Он сел на место и больше не вмешивался в происходящее и даже отказался войти в состав делегации:
— Надо настоящих шахтеров, настоящих людей труда, а мы и так поможем, когда потребуется.
…Мандриков устало перебирал пачку радиотелеграмм, которыми Петропавловск засыпал Анадырский ревком, и каждая из них содержала требование об отмене какого-нибудь из решений ревкома. Последняя за номером 667 возражает против национализации товаров у крупных купцов, и почему-то особенно в Марково.
«Может быть, кто-то из продуправы Петропавловского ревкома заинтересован в сохранении купцов в Марково, — появляется у Мандрикова подозрительная, мысль, но он гонит ее, как постыдную, и убеждает себя: — В Петропавловске просто не представляют, как здесь необходима национализация. Надо им ответить».
Он вздохнул, подумал и написал:
«Жители Марково и Белой в отчаянном положении. За отсутствием рыбы целыми нартами погибают собаки. Плохая охота, недоступные цены на товары лишают возможности получать продукты от купцов… Приезд товарищей встречен как спасение. Единственный выход — национализация в Марково имущества всех крупных спекулянтов, что и делается по воле трудящихся.
Ваш 667 комиссии продуправы противоречит нашей деятельности. Склады Анадыря подчинены ревкому.
Председатель Мандриков».
Расписавшись, Михаил Сергеевич передает листок Булату. Оба молчат. И так все понятно. Булат ставит свое имя и посылает Еремеева на радиостанцию. Михаил Сергеевич в задумчивости ходит по кабинету. Много бы он сейчас дал, чтобы увидеться с товарищем Романом, посоветоваться и еще раз убедиться, что он поступает правильно и что только так надо поступать в этих случаях. Радиотелеграммы Петропавловска посеяли в душе сомнения.
Булат понимает состояние товарища, но не может ему ничем помочь. Трудно бороться, когда рядом боец мешает. Таким мешающий товарищем и оказался Петропавловский ревком, появление которого они так радостно приветствовали. Тягостное молчание председателя и секретаря ревкома было прервано Бучеком. Не здороваясь, он стащил с головы малахай и швырнул его на стол:
— Вы решили снова взять мясо у шахтеров?
— Да. — Мандриков угрюмо смотрел на Бучека.
Тот вскочил:
— Понимаете вы или нет, что делаете?
— Зачем кричать?
Булат, как и Мандриков, недоумевал, почему Бучек так взволнован. У того даже лысина покрылась потом. Он выдохнул:
— На копях недовольство!
Только сейчас Мандриков понял, что Бучек не по пустякам покинул копи и явился в ревком. Михаилу Сергеевичу показалось, что в кабинете стало душно, тяжело заныло сердце. Он негромко попросил: