— Думаешь, могут еще жало выпустить? — Харлов изучающе смотрел на колчаковцев. — Не до конца вырвали?..
— Всяко может быть, — сказал Булат. — А работать они должны до десятого пота, по двенадцать часов. — Он обернулся к колчаковцам: — Охранять вас не будем, но запомните: в Ново-Мариинск вам ход заказан. За уголь, что добудете, будете получать жратву. Кто не будет рубать уголек, тот куска хлеба, не получит. Кто посмеет бежать с копей, того… — Булат выразительно щелкнул языком. — Ясно?
Колчаковцы недружно ответили. Перепечко спросил:
— А передачи можем получать с Ново-Мариинска?
Антон скрипнул зубами. Он вспомнил, как Наташа пыталась послать ему передачу, когда он был в тюрьме, но ее выгнали. Хотел он попросить Булата, чтобы тот отказал. «Мстить хочу. Не должен я походить на них».
Пребывание колчаковцев в тюрьме не было сытым. Булат помедлил с ответом. Антон шепнул ему:
— Пусть получают.
— Ладно, — сказал Булат. — Будете получать, а сейчас в барак, занимайте свободные нары.
Колчаковцы торопливо скрылись в двери. Последним входил Трифон Бирич. Перед тем, как переступить порог, он оглянулся. Нескрываемая ненависть была заметна на его обросшем лице. Сейчас он очень походил на своего отца.
Когда колчаковцы ушли, Булат обратился к шахтерам:
— Сегодня не праздник, не воскресенье, почему же баклуши бьем?
— Да мы же теперича свободные, значит, сами себе Хозяева, — с ехидцей пояснил человек с палкой. Лицо его было в кровоподтеках. — Хотим — работаем, хотим — гуляем. Кто нам запретит?
Только по голосу Булат узнал в нем Малинкина. На верхней губе черным бугристым пятном запеклась кровь. Торчали пучки волос — жалкие остатки прежних пышных усов.
— Поработали на своем веку — хватит, — сказал, другой шахтер с опухшим от пьянства лицом. — Гнули спину, дай и постоять прямо.
— А нашто переворот был? — присоединился к нему цыганистого вида человек. — Нашто красный флаг подняли?
— Советы теперь, — снова заговорил Малинкин. — Вот наш Совет. Не хотим больше в угольные норы лезть.
— Ты Советы не трогай, — надвинулся на Малинкина рассерженный Булат. — За Советы тебя усов лишили, смотри, и головы лишат.
— Не пугай, уже пуганый. — Малинкин все же отступил от Булата.
— Братья, да что же вы от обушка отвернулись? — укорил Булат. — Как это шахтер без своего дела жить может? Ревком постановил по семь часов уголек рубать.
— Справедливо, — прокатилось по толпе.
— А платить кто будет? — высунулся Кулемин. От него разило перегаром. — По какой цене?
Булату не хотелось вести разговор с Кулеминым, но шахтеры прислушивались.