— И капля огненной влага не оросит мои уста.
Они расстались. Чекмарева учитель застал дома. Василий Иванович чинил торбаса. В маленькой чистенькой комнатке было тепло, уютно, и Кулиновский, раздевшись, сел у стола. Чекмарев, не прерывая работы, внимательно выслушал Кулиновского.
— Что же, мысль сама по себе неплохая — одобрил Чекмарев. — Конечно, можно поговорить с коммерсантами, но я убежден, что они ничего не сделают.
— Вы не пойдете с нами? — Кулиновскому очень хотелось, чтобы Чекмарев был с ним и Агафоподом.
— Нет!
Учитель понял, что это категорический ответ, и не стал настаивать на своем. Чекмарев отложил работу, взялся за коробочку с табаком.
— Не просить мы должны, а взять у них все и отдать народу.
Кулиновский понял, как ничтожна его попытка, и заторопился уходить. Чекмарев пригласил его:
— После вашей миссии обязательно зайдите ко мне.
— Хорошо, — кивнул Кулиновский.
Он уже не был так уверен в успехе задуманного, как перед посещением Чекмарева. Василий Иванович, проводив учителя, подумал, что сегодня Кулиновский навсегда придет к нему и товарищам. Василий Иванович знал о неизбежном провале его затеи. Это будет жестокий, но необходимый урок для Кулиновского.
Агафопод сдержал свое обещание. Когда Кулиновский зашел за ним, он был трезв и даже подготовился к визиту: умылся, привел в порядок бороду, надел чистую рясу, на которой сиял начищенный золой крест.
Учитель и поп прежде всего направились к Черепахину, которого Громов назначил своим заместителем. Черепахин радушно встретил гостей:
— Рад, очень рад, что заглянули. Сейчас перекусим, по единой рюмашечке пропустим — и в картишки. Как, отец Агафопод, неплохо будет по рюмашечке с холода-то?
На мясистом лице фельдшера лоснилась улыбка. Черепахин был в домашних меховых туфлях и теплом фланелевом костюме заграничного покроя. На руках поблескивали кольца.
Агафопод пошевелил губами, точно почувствовал поднесенную рюмку, но нашел в себе силы и прогудел:
— Благодарствую, Валерий Леонтьевич. Мы нарушили ваш покой, печась о тяжкой доле…
— О чем это вы? — насторожился Черепахин.
Кулиновский неторопливо сказал:
— Голодает народ. Дети совсем ослабели.
— Ну и что? — поднял редкие брови Черепахин и сцепил пальцы на животе. — Чем же я могу помочь?
Он уже не приглашал посетителей пройти в комнату.
Кулиновский пояснил:
— Выдать бы в долг особенно нуждающимся.
— И слышать не хочу, — расцепил пальцы и замахал руками Черепахин. — Я и так много роздал. Так и до разорения недалеко. Не хотят голодать — пусть охотятся. Я не обижу, по справедливости за шкурки заплачу.