— Узнаю голос Каморного, — поднялся Чекмарев.
— Женщина тоже подходит, — сказал Кулиновский.
Чекмарев поспешил к двери, в которую громко постучали. Василий Иванович сбросил крючок и впустил поздних гостей. Окутанные облаками морозного пара, в комнату вошли Каморный и Федор Дьячков, а с ними молодая, с измученным лицом женщина. Она едва держалась на ногах:
— Знакомься! — указал Дьячков на женщину. — Жена моего брата, что в Усть-Белой. Она сейчас оттуда приехала.
— Из Усть-Белой? — насторожился Чекмарев. — От Николая Федоровича?
— Нет Новикова, — глухо произнес Каморный.
— Как нет? — не понял Чекмарев и, встретившись глазами с Каморным, закричал: — Что с Новиковым? Говорите же!
— Малков убил, — тихо произнесла жена Дьячкова. — Убил и голову отрезал…
Стало тихо. Слышалось лишь шипение в лампе и потрескивание угольков в печи. Чекмарев тряхнул головой, побледнел.
— Что… что… вы сказали? Голову…
— Дай ей чаю. — Каморный усадил женщину на табуретку, потом разделся. — Пусть передохнет и согреется. Я тебе перескажу, что там творит Малков с американцем. — Каморный бросил в сторону Кулиновского многозначительный взгляд.
— Николай Иванович наш. Рассказывай! Ну…
Убит Новиков, нет Новикова, стучало в голове Чекмарева. Василий Иванович стоял с сжатыми в бессильном гневе кулаками. Хотелось взять револьвер из стола и, бросившись на нарту, гнать ее сквозь ночь и холод в Усть-Белую, а там мстить, мстить за гибель Новикова.
Каморный продолжал:
— Вернулся Малков с головой Новикова в Усть-Белую и начал допрашивать арестованных. Те держатся.
— Ой, как их бьют! — воскликнула жена Дьячкова и заплакала. — Ох, как бьют! На всю Белую слышно. Стонут, родимые. Сама слышала, когда за Никифором ходила…
Чекмарев вопросительно посмотрел на женщину… Дьячков пояснил:
— Никифор, муж ейный, мой брательник.
— Никифору руку сломали, — причитала женщина. — Кабану глаз выкололи… Падерин совсем плох…
— Вот записка Наливая. — Каморный протянул Чекмареву измятый клочок бумаги. Это был лоскуток от этикетки банки сгущенного молока. Одну сторону бумаги покрывала красная краска. На ней было несколько английских букв. На обратной стороне бумаги, наползая друг на друга, густо лепились строки, Чекмарев прочитал:
— «Нас бьют и пытают каленым железом. Кабану выжгли глаз. Мне исполосовали спину. Допытываются про большевиков. Мы молчим… Малков зверь. Бьет Падерина по ране. Товарищи, спасите нас! Новиков бежал. Мы умрем за свободу, которая здесь будет! Наливай».
— Как передали записку?
— С Никифором. — Женщина концом платка вытирала глаза. — Его Малков отпустил. Он так бил Никифора палкой, что руку сломал и внутри что-то попортил. Кровью харкает Никифор. Он-то и велел мне в Марково к его брательнику бежать, все сказать и записку тайно сунуть. Сам-то на нарте не может. — Она снова заплакала.