— Знают в Усть-Белой, что вы сюда поехали? — спросил Чекмарев женщину, но за нее ответил Дьячков.
— Знают. Ко мне поехала за продовольствием. Там тоже голодно. Детишек нечем кормить.
— Как же Новиков не ушел от погони? — с болью произнес Чекмарев.
— Должно быть, ранили. Вот и упал на снег, — высказал предположение Каморный.
— А Парфентьев где? — вспомнил о каюре Чекмарев. — Убит? Ранен?
— В Усть-Белой его нет. Сюда не вернулся, Должно быть, убит. Стреляли по нему.
— А упряжка? — у Чекмарева появилось какое-то смутное подозрение.
— Да, собаки далеко не уйдут от хозяина, — сказал Дьячков. — У мертвого будут лежать.
— Да-а, — Василий Иванович задумался.
Опасность большая и, пожалуй, неизбежная нависла над ними. Она притаилась где-то рядом. Быть может, уже стережет их у двери. Кулиновский прислушался к своему состоянию. Он как бы увидел новую жизнь и понял, что она неизмеримо богаче, значительнее и нужнее той, которой он жил до сих пор. И понял Кулиновский еще и то, что он отныне и навсегда будет с этими людьми.
Дьячков по знаку Чекмарева увел жену брата домой. Чекмарев сказал ей:
— Мы вам немного поможем продовольствием. Спасибо за ваш приезд, за записку.
— Что же делать? — спросил Каморный у Чекмарева. — Так нас, как глупых цыплят, передавят. Малкова надо ждать в Марково. Он и здесь попытается создать отряд. — Темное лицо Каморного было тревожным. — Надо выручить товарищей в Усть-Белой. Нельзя больше сложа руки сидеть и ждать помощи со стороны. Разве у нас нет ненависти?
— Прежде надо арестовать Черепахина и накормить жителей, — впервые заговорил Кулиновский.
— Молодец, учитель! — похвалил Каморный.
Чекмарев возразил:
— А завтра все, кто получит от нас продукты со склада Черепахина, будут избиты или же убиты. Ну, а нас прихлопнут сразу, и никакой пользы мы людям не принесем.
— Да пойми ты, Василий Иванович, — волновался Каморный, — не могу я больше на все спокойно глядеть. Ты ведь видел женщину, которая тут была. Она оставила голодных детей, больного мужа и погнала упряжку через снега сюда. Женщина, а мы? Эх… — Он в отчаянии махнул рукой.
— А ты думаешь, мне нравится сидеть и сдерживать вас? — Лицо у Чекмарева покраснело. — Я тоже сейчас бы… Да что говорить. Схватить оружие и пальнуть — дело легкое и неумное. Все провалить можно. Учись у нашей партии, Давид. Большевики, Ленин призывали народ брать оружие тогда, когда назревал момент, а между этими моментами шли годы, долгие и тяжелые…
— Наших товарищей пытают, калечат в Усть-Белой! — кричал Каморный.
— Долгие годы не один, не три человека томились на каторгах, в тюрьмах, шли на казнь, — продолжал убежденно Чекмарев, — но не хватались сломя голову за оружие.