Мишо осторожно поцеловал ребенка, положил в колыбель и вышел из кухни. Вагрила, увидев его, утерла украдкой слезы, чтобы не омрачать чужой радости.
— Чего ты ушла?
— Здесь мне лучше.
У Мишо сжалось сердце от страшной догадки. Он наклонился к Вагриле и тихо спросил:
— С Герганом, не дай бог, что стряслось?
— Повесили его! — Вагрила тепло взглянула на него, тронутая тем, что он, в своей радости, не забывает о других.
— А где Тотка? — спросил Мишо.
— В городе.
Уходя Мишо сказал Вагриле:
— Во что бы то ни стало мне надо найти товарищей.
— Сказывали, что были они в ближних селах. Может, и в наше село скоро наведаются… Жду их, ради тестя твоего. Хочу с ними встретиться…
— Я их раньше тебя найду, — сказал Мишо.
Он поцеловал Вагриле руку и скрылся во мраке.
*
Над селом перекатывался треск выстрелов. Крестьяне попрятались по домам, но не погасили керосиновых ламп, не заперлись в подвалах. Стрельба уже не пугала — попривыкли. Грохнули гранаты, задребезжали стекла. Взвилась ракета, за которой последовало несколько одиночных выстрелов. Затем стало тихо. Крестьяне поняли, что в село пришли партизаны. Немного выждав, люди вышли во дворы прислушиваясь к дроби барабана. Сельский глашатай, сопровождаемый вооруженным парнем, сообщал «товарищам крестьянам», что село занято партизанами и, что их зовут на политическое собрание. Вскоре площадь заполнилась народом.
Перед общинным правлением, на свету стояли связанные полицейские. Несколько молодых парней взобрались на клен, чтобы лучше видеть происходящее.
— Смотрите, ребята, не сорвитесь! — серьезно сказал, проходя мимо, высокий стройный партизан.
Он поднялся на крыльцо общинного правления, улыбаясь, окинул взглядом толпу крестьян и начал:
— Товарищи! Красная Армия на Дунае. Дни фашистов сочтены. Конец их близок. Солнце свободы скоро взойдет над Болгарией…
— Ура, ура! — грянуло на площади.
Затем снова наступила тишина, и высокий партизан продолжал:
— Много крови пролилось за свободу. Тысячи наших товарищей никогда уже ее не увидят — они отдали свою жизнь за то, чтобы больше не было вот таких, — он указал на связанных полицейских у стены.
— Вот здесь, у стены лежали убитые партизаны! — воскликнула Иванка, выступая вперед.
— Мы отомстим за всех наших товарищей! Отомстим за слезы матерей, за страдания народа, — твердо прозвучал его голос.
— И за сирот и вдов, — добавила Иванка.
Крестьяне окружили партизан и партизанок, разглядывали их, расспрашивали.
Марин-пастух вышел на балкон, и мягкие звуки кларнета полились над толпой. Парни повесили калильную лампу на ветку клена, на площади стало светло, как днем. Началось веселье, хоро плясали, и стар, и млад, партизаны и партизанки.