— Мама! — остановила Вагрила свекровь, которая уже было открыла рот, чтобы ответить мужу хлестким словом.
*
Тревожилась Вагрила о Гергане. Встречался он со Стояном Влаевым. Читал запрещенные книги. Тут недалеко и до беды. С Влади совсем иное дело. «Женится и остепенится…»
Погода установилась хорошая. Через неделю можно будет сажать лук, Вагрила принялась перебирать семенной лук, откладывая головки покрупнее на медный поднос.
— И махонькие они тоже в дело идут, лишь бы здоровые были, наверстают, — заметила свекровь.
Дед Габю подремал немного и, открыв глаза, заговорил, будто продолжая прерванную беседу:
— Драть Гергана надо, а Петкан ему потакает. В таком возрасте легко с пути сбиться. Ну да это не страшно, ежели вовремя наставить. Вот взять Петко Владова, как молодой был, все против властей шел, самый что ни на есть коммунист. Все в рощу ходил, речи там деревьям говорил, оратором стать готовился. А после что — получил образование, устроился на государственную службу, живет припеваючи. Мозгляком таким был, а теперь разжирел ровно кабан. Попробуй, напомни ему о прошлом, полицию кричать станет, в участок тебя отведет…
— Будет тебе, слышали мы об этом, сколько раз уже говорил, не надоело ли, — прервала его бабушка Габювица. Она знала, что снохе не по душе эти речи.
— Я знаю о чем говорю, — старик спустил ноги с кровати и сел. — Покуда он еще молодой да зеленый надо его остеречь, а то потом, как в возраст войдет, поздно будет. А еще и донести могут, есть худые люди, только и глядят оговорить кого. Пропало тогда его учение. Вернется домой недоучкой. Ни богу свечка, ни черту кочерга. Вроде попа расстриги. Что тогда? Я знаю о чем говорю. Ты мне рта не затыкай!
— Со Стояном он дружбу водит, — не вытерпела и Вагрила. — Нет, надобно его приструнить…
— О том и речь веду. Скрипнула дверь.
Заглянул Петкан.
— Вранка ревет. Верно, на сходку ей пора.
Дед Габю кашлянул, слышу, мол, и встал с кровати. Что касалось скота, то это было его дело. Буйволов своих он никому не доверял. Вот уже двадцать лет он не брал в руки серпа, но чтоб кто без него телегу запряг и куда-нибудь поехал — на мельницу, за сеном или за хворостом — этого не было. Он тут же отправился в хлев. Вранка беспокойно переступала, мычала, глаза ее возбужденно блестели. Сено в яслях лежало нетронутым. Караколювец прищелкнул языком, надел на буйволицу недоуздок и повел за собой…
— Может, он покрывал недавно, не понесет Вранка, — спросил он Марина — пастуха общинного быка.
— Нет, еще не приводили. Только ты не входи, стой в сторонке, сам знаешь, какой он буйный, — ответил тот, отвязывая быка.