— Матушка, прибери меня! — закричала она, заламывая руки.
— Под руки ее, под руки… — засуетились вокруг нее.
Толпа снова наполнившая двор медленно вылилась на улицу. Будто падая с неба раздавались медные удары колокола. Они словно звали к себе, но люди шли не поднимая к небу глаз.
Церковь была набита битком. На паперти стояли школьники с венками. Церковный двор почернел от народа. Пришло много парней и девушек из окрестных сел. Из Здравковца принесли большой венок.
У ограды под кленом, в окружении парней, Стоян Влаев, преисполненный горечи и гнева, говорил:
— Ежели он староста и богач, стало быть, все ему дозволено… даже человека загубить? И кто ему разрешил держать в доме боевой карабин? Да что об этом говорить, ведь околийский начальник приятель ему. И как у этого Дончо рука поднялась! Ведь когда овцу резать возьмешься и то рука дрожит, тошно становится, а тут ведь человек…
— Верно… так оно… — соглашались парни.
Из церкви повалил народ. Образовалась процессия. Впереди шли подростки с иконами, а за гробом — священник, родители и близкие покойного, затем школьники с венками, далее следовало все село.
На кладбище гроб поставили на холмик свежевырытой земли у могилы.
— «Господи, сошедши доле во мрак, видел кости, множество костей, и не ведаю чьи оне, богача или бедняка, военачальника или воина…»
— Аминь, — перекрестились все вслед за священником.
Учитель сельской начальной школы Станчо выступил вперед и встал у гроба.
— Добрые люди, мы пришли сюда, подавленные скорбью, простится…
Он говорил о покойном, и образ Влади вставал перед слушателями не таким, каким они его знали, а таким, каким он уже жил в их мыслях…
Когда учитель кончил, священник дал знак и гроб опустили в могилу. Вагрила рванулась к ней, но ее схватили, удержали.
— Господи, матушка, прибери меня! — захлебнулась воплем Вагрила, оседая на землю. Женщины подняли ее и повели под руки в село. Она поглядела на небо. Оно было таким же свежим и чистым, как вчера. Тогда Вагрила закрыла лицо руками, чтобы в глазах у ней стало так же темно, как и на душе.
*
Время шло. Светало… Смеркалось… Дни вереницей тянулись друг за другом. Ветер с полей, залетая во двор Караколювцев, сдувал пыль скорби. Понемногу жизнь в доме возвращалась в прежнее русло. В повседневных заботах Вагрила немного отошла, но теперь все ее мысли обратились на Гергана. Она держалась за него, как слепец за поводыря и еще больше, чем раньше, волновалась и переживала за него…
Однажды вечером, к Караколювцам зашел учитель Станчо.
— Добро пожаловать! — встала навстречу нежданному гостю Вагрила, несколько удивленная его приходом. Он был учителем и Влади, и Гергана, но никогда доселе не переступал порог их дома. Встретив вопросительный взгляд Вагрилы, он заговорил: